— Именно его любовь и будет залогом нашего венчания и счастливого брака, — улыбнулась девушка.

Дайнер не нашелся что ответить и взял минуту молчания. Однако чувство оскорбленного достоинства не давало ему покоя. Он кипел внутри себя от желания вывести Элизабет на чистую воду и избавить отца от лживой самозванки.

— Ты зря стараешься. Я скажу отцу, что видел, как вы танцевали с Джеком и смотрели друг на друга. Отец отменит свадьбу.

— Грэкхэм в это время танцевал с Лили. Может мне нужно устроить сцену ревности и потребовать объяснений от него за то, что он чрезмерно крепко прижимал к себе невесту моего будущего пасынка? — перешла Элизабет из обороны в грозную атаку.

Дайнер замолчал и на мгновение замер, отчего сбился с ритма и неуклюже попытался вернуться в ритм вальса. Чертыхнувшись, он совладал со своей растерянностью и продолжил донимать Элизабет, кружа её в такт музыке.

— Да ты даже не видела, как они танцевали!

— Не выдавай желаемое за действительное! Я не сводила с них глаз. Мне было неприятно, что Грэкхэм танцует с Лили, и чувство ревности заставило меня вести себя так, чтобы он тоже помучался от ревности, но ему, похоже, было не до меня, настолько он был увлечен танцем!

Для пущей убедительности девушка оскорблено фыркнула, пытаясь показать неприкрытое негодование. Дайнер подозрительно посмотрел на нее, но все же не прекратил допроса с пристрастием:

— Ты все врешь. Ты не любишь того, с кем собралась под венец. Ты обманываешь меня, отца, Джека, всех окружающих и даже саму себя!

— Отстань, наконец же, от меня! — злобно зашипела девушка.

— С чего бы это вдруг? — издеваясь, спросил Дайнер.

— Я просто люблю твоего отца! — прокричала Элизабет.

Самое ужасное было то, что за мгновение до этого финальный аккорд завершил музыкальную композицию, и крик Элизабет стал достоянием общества. Девушка испуганно замолчала, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих. Она почувствовала себя крайне неловко. От стыда Лиз готова была провалиться сквозь пол.

Глаза Элизабет застил туман, лицо Дайнера расплылось, и девушка поняла, что силы покидают её. Она чувствовала, как медленно накатывает удушливая волна. Лиз настолько ослабла, что ноги её чуть не подогнулись. Помощь пришла неожиданно: бывшие «подружки» танцовщицы обступили Лиз и наперебой защебетали, поздравляя невесту. Она их совсем не слышала, зато минутная пауза дала ей возможность привести мысли в порядок.

Элизабет поняла, что ничего страшного не случилось. Она просто объявила о своей любви к будущему супругу, по крайней мере, со стороны это выглядело именно так. А это никак нельзя было расценить, как аморальный поступок. Не соблюдение этикета, вызывающее поведение, — да, так назвать её всплеск эмоций можно было. Но ведь во всем виноват Дайнер. Это он довел Лиз до такого состояния.