Увидев этого типа, Эрилин сразу же поняла, что не ошиблась в своих предположениях. Только один сатанид возрастом старше сорока мог преследовать Гэбриэла.

«Что ж, будем знакомы, Сентас Рей».

Эрилин не испытывала страха, только отвращение.

— Ну, чего же ты молчишь? — распинался Сентас Рей. — Умоляй меня, моли! Я хочу это слышать!

— Может, тебе еще станцевать? — Эрилин вздрогнула от звука голоса Гэбриэла, он был совершенно безжизнен.

— Я убью его, — напомнил сатанид, поигрывая каким-то металлическим предметом в руках, видимо, очередным орудием пыток, которому принцесса не знала названия.

— Ты и так его убьешь, — Гэбриэл не отводил взгляд и смотрел на учителя в упор, и это злило того больше всего.

— Умоляй! — закричал он, стремительно переместился и отвесил ему новый удар по лицу. — Сейчас я начну отрезать ему пальцы, и ты научишься умолять! Я все равно сломаю тебя!

На губах Гэбриэла появилась презрительная улыбка, он сплюнул кровь.

— Ты так ничего и не понял, Сентас. Ни черта ты не понял.

— Ты пожалеешь, — процедил сатанид и направился к столу. — Учти, этот мальчик умирает по твоей вине.

Гэбриэл не ответил. У Эрилин сжалось сердце, она потянулась к сумке, беззвучно вынимая лук.

Сатаниды лучшие бойцы в мире, они непобедимы. Но непобедимостью они обязаны исключительно своей бесчувственности, единственной привязанностью — к Братству. Сатанид может поймать стрелу на лету, уклониться, что Гэбриэл уже как-то демонстрировал. Сентас Рей был способен на это, Эрилин не сомневалась. Но сейчас он совершил самую страшную ошибку в своей жизни — он забыл про Братство, поддался своим личным эмоциям. Сентас Рей так жаждал сломить непокорного ученика, что это затмевало собой все.

Эрилин натянула тетиву. У нее был только один шанс, один единственный выстрел. Если она промажет, то все они умрут. Но лучше умереть, чем сдаться раньше в своей голове и не попробовать. Отец всегда говорил, что истинные победы и поражения сначала происходят в головах людей и лишь потом на полях сражений. Кажется, сейчас она, наконец, поняла, что он имел в виду.

Один выстрел. Одна попытка.

Руки вспотели, сердце набатом стучало в ушах.

«Не сметь! — приказала она дрогнувшим рукам. — Не сметь дрожать!»

Одна попытка.

Единственный шанс.

Не ради себя.