Глаза Кьерана метали молнии.

– А что потом? Ты по доброй воле вернешься в Охоту? Ты вернешься ради меня? Неужели ты считаешь меня таким глупцом? Ты ведь всегда ее ненавидел.

– Но во мне не было ненависти к тебе, – сказал Марк.

В гардеробе пахло миллионом духов одновременно: аромат одеколонов, которыми были пропитаны плащи и пиджаки, щекотал Марку ноздри. Это были искусственные запахи, не натуральные: искусственная тубероза, искусственный жасмин, искусственная лаванда. В мире примитивных не было ничего настоящего. Но было ли хоть что-нибудь настоящее в мире фэйри?

– В тебе не было ненависти ко мне? – холодно повторил Кьеран. – Какая честь. Я польщен. Ты хоть скучаешь по мне?

– Я скучаю по тебе, – ответил Марк.

– И я должен тебе верить? Не забывай, полукровка, я прекрасно помню, что ты умеешь лгать.

Марк посмотрел Кьерану в глаза. Там ревел шторм, но за этим штормом Марк видел двух юношей, крохотных, как звезды на далеком небе, которые вместе свернулись под одеялом. Они с Кьераном были одного роста, и ему достаточно было податься вперед, чтобы прижаться губами к его губам.

Принц фэйри на мгновение замер. Он не двигался, скорее медля, чем не желая отвечать. Руки Марка коснулись его лица, и тогда Кьеран ожил и ответил на поцелуй с такой силой, что голова Марка отлетела назад, к стене.

В этом поцелуе чувствовались кровь и холод ночного неба, и на миг Марк снова ощутил, что летит с Охотой. Небо было его дорогой завоевателя. Он скакал по тропинке из звезд на серебристо-белом коне, сотканном из лунного света. Среди криков, и смеха, и слез он пробивал себе дорогу в ночи, и эта дорога открывала мир его пытливым глазам. Он видел места, которых не видел ни один человек, он видел затерянные в горах водопады и скрытые ото всех зеленые долины. Он останавливался на верхушках айсбергов и скакал галопом по пене водопадов, и белые руки водяных нимф тянулись к нему из воды. Он лежал вместе с Кьераном на высоком альпийском лугу, и держал его за руку, и считал рассыпанные по небу миллиарды звезд.

Кьеран отстранился первым.

Марк тяжело дышал.

– Разве в этом поцелуе ты почувствовал ложь?

– Нет. Но… – Кьеран задумался. – Глаза твои сияют для меня или для Охоты?

– В Охоте есть боль и великолепие, – сказал Марк. – Но именно ты помог мне разглядеть это великолепие среди бесконечной боли.

– Та девушка… – начал Кьеран. – Ты вернулся с ней на моем жеребце. – Марк вдруг понял, что он говорит о Кристине. – Я подумал, что ты ее любишь.

Он опустил глаза. Его волосы из черных стали серебристо-синими, как океан после шторма. Марк вспомнил, что Кьеран не старше него самого: хоть он и был из фэйри, над которыми годы не властны, он не прожил еще и двадцати лет. А о людях знал даже меньше Марка.