Они повернули на бульвар Ла-Сьенега. Вокруг засияли огни Лос-Анджелеса, и «Тойота» влилась в поток автомобилей. Эмма хлопнула в ладоши.

– Вот за это я тебя и люблю.

Слова вырвались у нее сами собой. Ни Кристина, ни Марк этого не заметили – они были полностью поглощены спором о том, насколько уместно использовать в разговоре слово «милейшие», – но щеки Джулиана вспыхнули, а руки плотнее обхватили руль.

Когда они подъехали к Институту, над океаном поднимался шторм. В небе клубились иссиня-черные тучи, сверкали молнии. В здании горел свет. Кристина устало побрела по ступенькам. Она привыкла поздно возвращаться после битв, но события, случившиеся в театре, утомили ее душу.

– Кристина.

Она повернулась и увидела Марка. Он стоял на одну ступеньку ниже. Приехав в Институт Лос-Анджелеса, Кристина почти сразу поняла, что в зависимости от направления ветра здесь пахло либо океаном, либо пустыней. Либо морской солью, либо полынью. Этим вечером пахло полынью. Ветер трепал волосы Марка: его бесцветные локоны Блэкторнов казались серебристыми, как лунная дорожка на воде.

– Ты обронила их возле театра, – сказал Марк и протянул ей руку.

Кристина посмотрела ему за спину, туда, где у подножия лестницы стояли Эмма и Джулиан. Припарковав машину, Джулиан открыл багажник и вытащил Кортану. Меч блеснул, совсем как волосы Эммы. Эмма приняла его из рук Джулиана и провела рукой по резным ножнам, и Кристина заметила, как Джулиан невольно скользнул взглядом по изгибу ее шеи. Казалось, он ничего не мог с собой поделать. Не мог сдержаться.

Кристина похолодела. Ей показалось, что она смотрит на два поезда, которые несутся навстречу друг другу по одной колее, и не может остановить ни один из них.

– Кристина? – снова сказал Марк, и на этот раз в его голосе послышались вопросительные интонации.

У него на ладони что-то блестело. Кристина узнала золотые сережки, которые слетели с нее на бегу и которые она считала навсегда потерянными на тротуарах Лос-Анджелеса.

– О! – Кристина взяла серьги и положила их в карман плаща. Марк с интересом наблюдал за ней своими разноцветными глазами. – Это подарок. От одного человека… От старого друга.

Она вспомнила, как Диего вложил их ей в руку, вспомнила тревогу в его глазах, боязнь, что они ей не понравятся. Но они ей понравились, ведь это он подарил их.

– Очень красивые, – заметил Марк. – Особенно на фоне твоих волос. Они струятся черным шелком.

Кристина вздохнула. Эмма смотрела на Джулиана и улыбалась. У нее на лице читались сомнения, и эти сомнения разбивали Кристине сердце. Эмма напоминала ей ее саму в тот момент, пока она еще не повернула за угол сада, услышав голоса Диего и Хайме. Пока все еще не развалилось на куски.