Марк посмотрел на Тавви.

– Я не знаю, как поступлю, – признался он. – Я не представлял, как тяжко мне придется среди них. Я думал о них, думал о своей семье, и это помогало мне первые годы в Охоте. Каждый день мы скакали по небу и крали у мертвых. Было холодно. Жизнь была холодна. И ночью я лежал и представлял себе их лица перед сном. У меня не было никого, кроме них, пока…

Он осекся. Тавви сел и маленькими ручонками почесал себе голову.

– Джулс? – зевнул он.

– Нет, – тихо ответил Марк. – Это Марк.

– Хорошо. – Тавви улыбнулся и подмигнул ему. – По-моему, я заснул от сахара.

– Ты же сидел в сахарном сугробе, – сказал ему Марк. – Это кого угодно с ног свалит.

Тавви встал и потянулся, подняв руки. Марк наблюдал за ним полными тоски глазами. Быть может, думала Кристина, он представляет себе все те моменты жизни Тавви, которые он пропустил? Младший из его братьев изменился сильнее всех.

– Спать, – сказал Тавви и вышел в коридор, остановившись на пороге, чтобы добавить: – Спокойной ночи, Кристина!

Кристина снова повернулась к Марку. Он сидел, прислонившись спиной к холодильнику. Казалось, он был ужасно измотан – и не только физически. Его душа тоже устала.

Кристина могла бы подняться и пойти к себе. Наверное, так и следовало сделать. Ей не было причин оставаться на кухне и сидеть на холодном полу с юношей, которого она едва знала, который, скорее всего, собирался через пару месяцев навсегда исчезнуть из ее жизни и который, похоже, был влюблен в другого человека.

Что, возможно, и притягивало ее к нему. Она знала, каково это – расстаться с любимым.

– Пока? – эхом повторила она.

Веки Марка слегка дрогнули, в золотом и синем глазу сверкнуло пламя.

– Что?

– Ты сказал, что у тебя не было ничего, кроме воспоминаний о своей семье, пока что-то не произошло. Пока ты не встретил Кьерана?

– Да, – кивнул Марк.

– Только он и был к тебе добр?

– В Дикой Охоте? – спросил Марк. – В Дикой Охоте нет доброты. Есть уважение и чувство товарищества. Конечно, Кьерана боялись. Он эльф, принц фэйри. Его отец, король, отдал его в Охоту в знак доброго расположения к Гвину, но потребовал, чтобы с ним хорошо обращались. Это хорошее обращение распространилось и на меня. Впрочем, меня начали уважать еще до появления Кьерана. – Он ссутулился. – Хуже всего было на пирах. Туда слетались фэйри со всего мира, и им не нравилось присутствие Сумеречного охотника. Они изо всех сил старались от меня избавиться. Они высмеивали меня и всячески истязали.

– И никто им не мешал?