– А я не слепой, – продолжил он. – Я вижу тебя и хочу тебя, но… нам нельзя. Позволив себе это, мы в конце концов влюбимся друг в друга, а это обернется катастрофой.
– Влюбимся друг в друга, – повторила Эмма. Неужели он не видел, что она уже влюблена в него – и влюблена без памяти? – Разве я не сказала, что люблю тебя? Разве я не сказала этого вчера ночью?
Джулиан покачал головой.
– Мы никогда не говорили, что любим друг друга, – ответил он. – Ни разу.
Не может такого быть! Эмма лихорадочно перебирала свои воспоминания, как будто ища в карманах потерянный ключ. Она
Она ждала, что он скажет: «Я был вне себя, потому что ты рискнула своей жизнью», или «Ты чуть не погибла, и я сошел с ума», или любую другую вариацию фразы «Это ты виновата». Ей казалось, стоит ему сказать это, и она взорвется, как полевая мина.
Но он этого не сказал. Рукава его фланелевой куртки были закатаны до локтей, его кожа покраснела от холодной воды и жесткого песка.
Эмма еще ни разу не видела его таким печальным.
Она вздернула подбородок.
– Ты прав. Давай забудем об этом.
Он поморщился при этих словах.
– Но я люблю тебя, Эмма.
Она потерла руки друг о друга, чтобы согреть их, и подумала о том, как океан за годы стачивает даже каменные стены, откалывая фрагменты того, что когда-то казалось нерушимым.
– Я знаю, – сказала она. – Просто не так.
По пути обратно в Институт Эмма рассказала Джулиану о том, что случилось на точке пересечения. Когда они поднялись на холм, она тотчас увидела институтскую «Тойоту», которую накануне оставила возле входа в пещеру. Теперь машина стояла возле парадной лестницы. На капоте сидела Диана, разъяренная, словно шершень.
– О чем вы только думали? – спросила она, когда Эмма и Джулиан подошли к ней. – Серьезно, Эмма, ты совсем с ума сошла?
На мгновение Эмма засомневалась – не могла ведь Диана говорить о них с Джулианом? Не она ведь нашла их на пляже? Она искоса взглянула на Джулиана: он побледнел не меньше, чем она сама.
Диана так и прожигала ее своими темными глазами.