Она может ответить ему отказом. Она может вернуться в свой городок, в нищету и безвестность. Она состарится в одиночестве и превратится в безобразную старуху, а тела наложниц навечно останутся прекрасными, в водах горячего источника на них не будет действовать время. И все пережитое ею, включая утрату Вэя и смерть Гумы, окажется бесполезной жертвой.

С другой стороны, Сифэн может принять его предложение, и тогда сбудется ее судьба, которую даже Гума не могла до конца осмыслить. Она сможет навсегда остаться юной и прекрасной, могущественной Императрицей и супругой Змеиного Бога, процветая за счет сердец своих врагов. Она может отказаться от остатков света в себе, света, который видели в ней люди и который, покидая ее, унес с собой Вэй. Она может полностью, без остатка отдаться тьме, отказавшись от себя прежней.

– Не противься мне, – эхом отозвался голос, так хорошо ей знакомый.

Она вновь должна была сделать свой выбор. И Сифэн выбрала.

– У меня нет намерения противиться вам, – сказала она.

– Почему ты хочешь быть как все? – повторил Кан.

И она согласилась с ним. Ее согласие было в том, как она сжала в пальцах рукоять клинка, как она вонзила его в грудь госпожи Ман и как сомкнула губы вокруг обжигающе горячего сердца наложницы. Каждый кусочек, который она от него откусывала, каждая струйка крови, вытекающая из ее ненасытного рта, делали ее особенной. Она стала чудовищем, невестой тьмы, и она поднялась навстречу своей судьбе, как будто навстречу кроваво-красному восходу наступающего дня.

38

38

Возвращаясь в покои царицы, Сифэн услыхала крики, доносившиеся из спальни Императрицы Лихуа. Возле ее дверей сновали горничные и придворные дамы с бледными лицами и округлившимися от страха глазами. Императорский лекарь, стоя в коридоре, отрывисто отдавал приказания своим помощникам, и те со всех ног кидались выполнять его поручения.

– Началось? Скоро мы увидим дитя? – спросила она у одной из дам.

– Нет, – последовал угрюмый ответ. – Ее величество отравили.

Рядом с ней возник Кан в его человеческом облике. И хотя у него было такое же, как обычно, круглое дружелюбное лицо, отныне, когда бы она на него ни посмотрела, она всегда будет видеть эти лишенные век глаза и чудовищную щель рта. Несмотря на пронзительные крики Лихуа, на лице его было бесстрастное выражение, из-под которого, впрочем, проглядывало удовлетворение.

Госпожа Сунь и госпожа Ман поплатились своей жизнью. И теперь следующей жертвой Кана, а следовательно, и Сифэн, будет Императрица – женщина, которая когда-то относилась к ней как к дочери.