Последний остававшийся в живых пасынок Императора был отправлен навстречу собственной смерти в далекие земли. Дочь Императора отослали из дворца, и теперь она влачит где-то жалкую жизнь, до которой Сифэн нет никакого дела. А что касается двух избранных наложниц, она уничтожила их обеих. Цзюнь изгнал наложниц, принадлежавших когда-то первому мужу Лихуа, и поклялся никогда не заводить новых, потому что он готов с радостью исполнить любое желание своей новой красавицы-Императрицы.

Она будет править единолично, ведь не осталось никого, абсолютно никого, кто мог бы бросить ей вызов.

Неудивительно, что после дня, насыщенного столькими замечательными событиями, Сифэн удалилась в императорские покои с легким сердцем и в приподнятом настроении. Цзюнь ожидал ее в огромной великолепной спальне, освещенной сотней красных свечей, возлежа на грандиозных размеров кровати, украшенной свежими пионами. Сифэн было приятно ощущая на себе его взгляд, не торопясь, распускать волосы, выпутывая из них драгоценные украшения, как будто вылавливая самоцветы из темных речных вод. Она пропустила между пальцев пряди волос и, неслышно напевая, накинула халат цвета песка в пустыне, такой тонкий, что он казался почти прозрачным. В бронзовом в полный рост зеркале мягкие очертания ее нагого тела напоминали золотисто-розовый плод с нежной тонкой кожицей.

Направляясь к Цзюню, она приостановилась у окна, чтобы насладиться видом лесного царства – ее лесного царства. Это была ее первая ночь Императрицы, владеющей всеми этими землями, хозяйки каждого прутика, листика или ветки, каждого журчащего ручья, каждой пещеры и горы.

Но то, что она увидела и почувствовала, было не просто прохладным и свежим ночным воздухом ранней весны. И это не было перешептыванием верхушек деревьев в отходящем ко сну мирном темном лесу. И не было безмятежным ночным небом с рассыпанными по нему звездами – глазами небес.

Нет, Великий Лес полыхал странным зловещим светом. Она слышала доносившийся снизу гул голосов людей, высыпавших на улицу, чтобы посмотреть на деревья. Они громко перекликались, указывая на таинственное, невероятное зрелище; они задирали головы, и в их восклицаниях слышались смятение и страх.

Прижав руку к сердцу, Сифэн смотрела на фонарики, и, казалось, они смотрели на нее в ответ: тысяча сияющих, ослепительно белых фонариков каким-то образом оказались висящими на деревьях Великого Леса. Они повисли на самых верхних ветках, слишком высоко, чтобы туда мог забраться человек; они весело раскачивались от легкого ветерка, их свет отражался в каждом листе, превращая деревья в гигантские светильники.