Небо было серым в черных потеках и тяжело, как камень, нависло над городком и морем. Вода в гавани прибыла и подняла рыбацкие лодочки до окон прибрежных домов. Суденышки крутились и вертелись на гребнях волн.

Море в очередной раз ударило в утес, взметнув в воздух белую пену. Эмма стояла в водовороте кружащихся волн, утопая в запахе моря; над головой взрывалось небо, двузубцы молний вспарывали тучи.

Она раскинула руки. Молнии словно били прямо сквозь нее в камни под ногами и в воду, серо-зелеными почти отвесными пластами встававшую на фоне неба. Гранитные шпили, давшие имя Часовенному утесу, вздымались вокруг словно каменный лес, словно зубцы короны. Скала под ногами была скользкой от влажного мха.

Эмма любила грозы – ей нравилось, как молнии вспарывают небо, нравилось их обнажающее сердце неистовство. Она выбежала из коттеджа, не думая ни о чем: ей отчаянно хотелось убраться подальше до того, как она выпалит Джулиану все то, что знать ему было ни в коем случае нельзя. Пусть думает, что она никогда его не любила, что разбила Марку сердце, что у нее нет никаких чувств. Пусть ненавидит ее, если это значит, что он останется жив и здоров.

И, может, гроза сумела бы отмыть ее начисто, смыть с ее рук то, что ощущалась как кровь их сердец.

Она спустилась по стороне утеса. Камень стал еще более скользким, и она остановилась, чтобы нанести свежую руну равновесия. Стило скользило по влажной коже. Снизу Эмме было видно, где пещеры и приливные озерца заливает кудрявящейся белой водой. На горизонте сверкнула молния; Эмма подняла лицо, чтобы попробовать на вкус соленые капли дождя, и услышала, как вдали трубят в рог.

Ее сердце подскочило в груди. Однажды она уже слышала подобное – когда в Институт прибыло посольство Дикой Охоты. Звук повторился – глубокий, холодный и одинокий, – и Эмма, оскальзываясь, побежала по тропинке обратно на вершину утеса.

Тучи, увидела Эмма, сталкивались в небесах как тяжелые серые валуны; там, где они расступались, вниз лилось бледно-золотистое сияние, освещавшее бурлящий океан. Над гаванью парили черные точки – птицы? Нет, для птиц они были слишком большими, и ни одна птица в такую погоду все равно бы не летала.

Черные точки летели к ней. Теперь они были ближе, четче – больше не точки. Она видела их как есть: всадники. Четверо всадников, облаченных в сверкающую бронзу. Они неслись по небу, как кометы.

Это была не Дикая Охота. Эмма поняла это сразу, сама не зная как. Их было слишком мало, и они были слишком молчаливы. Дикая Охота выезжала с яростным громом оружия. Бронзовые всадники плыли к Эмме беззвучно, словно соткались из облаков.