Когда крылья уничтожения стали шире, черно-матовые сумерки сгущались вокруг них. Какой подходящий цвет. Дэймону бы это понравилось, подумала она в замешательстве, и затем она снова вспомнила, сосредоточившись она разок ими взмахнула, собирая всю власть что бы разрушить Деревого этого мира.

Это разрушало её изнутри, но она позволила этому продолжать. Никакая физическая боль не могла сравниться с тем, что было в ее сердце, боль потери. Никакая физическая боль не могла выразить, то как она себя чувствовала.

Огромные корни в земле под ними начали оживать, как будто было землетрясение, и затем —

Прозвучал оглушительный звук, потому что ствол Дерева взорвался словно ракета, распадаясь в пепел. Барьеры — паучьи ноги вокруг них просто исчезли наряду с пышной листвой.

Что-то в уме Елены отметило, что очень далеко то же самое разрушение продолжалось, разгоняясь и превращая ветви и листья в мельчайшие частички пепла, который висел в воздухе как туман.

«Звездный шар!» закричала Бонни в жуткой тяжелой тишине.

«Испарился!» Стефан поймал Елену. Она упала на колени, когда ее эфирное черные крылья исчезли. «Но мы никогда бы не получили его. Это Дерево защищало это в течение тысяч лет! Все, что мы получили бы, будет медленной смертью».

Елена возвратилась к Дэймону. Она не касалась котрый, которая пробил его — сейчас, он был единственным остатком Дерева в этом мире. Она едва могла сметь надеяться, что была хоть искра жизни еще в нем теперь, но ребенок хотел говорить с нею, и она добьется этого или умрет, пробуя. Она едва чувствовала руки Стефана, обнимающие ее.

И снова она погрузилась в самую глубину разума Дэймона. На этот раз она точно знала, куда идти.

И там, чудом, он был, хотя, очевидно, в отвратительной боли. Слезы катились по его щекам, но он пытался не рыдать. Его губы были искусаны. Ее Крылья не были в состоянии разрушить дерево в нем — оно уже отравило его — и не было способа это поправить.

«О, нет, о, Боже!» Елена взяла ребенка на руки. Слезинка упала на ее руку. Она качала его, едва понимая, что говорила. «Что я могу сделать, чтобы помочь?»

— Ты снова здесь, — сказал он, и в его голосе она слышала ответ. Это было все, чего он хотел. Он был очень простым ребенком.

«Я буду здесь — всегда. Всегда. Я никогда не уйду».

Это не помогло, как она хотела. Мальчик задыхался, пытаясь улыбнуться, но был поражен ужасной судорогой, которая почти выбила его тело из ее рук.

И Елена поняла, что превращала неизбежность в медленную, мучительную пытку.

«Я буду обнимать тебя,» она изменила свои слова для него, «пока ты не захочешь, чтобы я отпустила. Хорошо?»