Пожилой мужчина, сидя на полу смотровой площадки, крепко сжимает чью-то жилистую кисть. Его слепо смотрящие в пустоту глаза как будто повинуются сторонней воле. Лицо искажается мукой, и в звенящей тишине тонет его стон, когда он механически резким движением склоняется над своим запястьем и вонзает в него зубы.

Кровью обливаются дрожащие внутренности. Заячья шкурка разорвана в клочья. Содрогаясь, агонизирует маленькое звериное тельце. Твердые мужские руки одним кратким движением ломают крошечную шею.

Вскрик. На девичьей шее, расползаясь, алеет небольшой ожог. Мужчина поспешно отдёргивает обнаженную руку. На перчатке, на кончиках пальцев темнеет свежее пятнышко крови. Кровь проступает на бледной девичьей щеке. Из мягкого мрака проявляется нежный, обрамленный копной рыжих волос овал печального лица. Пристально смотрят большие карие глаза.

Насмешливые губы — поцелуй. Белокурая головка сияет на фоне пронзительно синего зимнего неба. Мужская рука лежит на грациозном изгибе шеи.

Светлые волосы рассыпаются по обнаженным плечам. Изящная фигурка, освещенная лишь неверным пламенем свечей, выскальзывает из темноты и присаживается на край кровати. Белая ткань её ночного платья тонка, как паутинка, и даже слабый свет пронизывает её насквозь. Волнительно вздымается округлая, но крепкая девичья грудь. Маняще изгибается талия. Переливается смехом лепечущий голосок. В янтарно-прозрачных глазах играют лукавые огоньки.

– Élise! Élise! (Элиза! Элиза!) — тревожно шепчет сдавленный мужской голос.

Одним лёгким бесстыдным движением девушка сбрасывает свой единственный покров. Её бело-розовое тело золотится едва заметным пушком. Мягко ложится она в темнеющее ложе мятых и сбитых простыней. Высоко вскидывает гибкие руки. Свет и тень скользят по сладким изгибам её фигуры. Бледно мерцают пепельные пряди.

Мужская рука нерешительно касается шелковистых волос. Её перехватывает шаловливая женская ручка, подносит к лицу, к страстному, приоткрытому рту. Прозрачные янтарные глаза словно подёргиваются мглистой тенью. Призывно улыбаются влажные губы.

Мужские руки сжимают хрупкую талию, скользят вниз по бедрам. Девичье тело выгибается, подается вверх и вперед — долгий глубокий стон. И пара узких проворных ладошек, словно белоснежные крылья голубки, взлетает над золотистым пятном лица.

Их двое в тесной полутёмной спаленке, на смутном скомканном ложе. Её тёплое нежное тело прижимается к грубой ткани его ночного платья. Он накрывает её собой, он пьет её губы, он купается в её волосах. Она судорожно сжимает его плечи. Запрокинутое девичье лицо дышит страстью и мукой. Лихорадочно поблёскивают полуприкрытые веками глаза. И снова стон, протяжный и томительный.