Их души соприкасаются, и это мост. У него было имя. У него была душа. У него была добродетель.

Эрлькёниг помнит, что значит любить.

И оживляет этот мир.

Финал

Финал

Анне Катарине Магдалене Ингеборг Фоглер

На адрес Верных

Вена

Моя дорогая Кете!

Мы вернулись целыми и невредимыми обратно в Баварию к маме и Констанце. Несмотря на наши опасения, гостиница без нас процветала, поток гостей не иссякал, и теперь у нас вместо папиных долгов полные сундуки. Наша бабушка такая же раздражительная и вспыльчивая, как всегда, хотя она и вышла из своих покоев, чтобы поприветствовать Вольфганга. Он очаровал ее, как неизменно очаровывал всех, кого мы встречали в нашей поездке обратно к Роще гоблинов, хотя, если ее об этом спросить, она станет это яростно отрицать.

– Где ты отыскала такого юношу? – спросила она. – Как такой маленькой и невзрачной девице, как ты, удалось приворожить его и убедить на тебе жениться?

– Пути Господни неисповедимы, – ответил ей Вольфганг, и этот ответ внушил к нему любовь мамы, воззвав к ее чувствам верующей, но, к несчастью, отдалил его от Констанцы, практикующей по большей части еретический подход.

– Ба, – сказала она, – да он, как я посмотрю, не принадлежит Эрлькёнигу.

– Увы, нет, – ответил он. – Боюсь, что я принадлежу самому себе.

Я рассмеялась, и все смеялась и не могла остановиться, и все смотрели на меня как на сумасшедшую.

Все жители нашей маленькой провинциальной деревушки были так же ошеломлены, как и Констанца, когда увидели, что я вернулась с мужем, а больше всех, наверное, удивился герр Баумгертнер. Признаюсь, я все же испытываю мелочное удовлетворение, замечая, насколько красивее Ганса мой Вольфганг, хотя и знаю, что думать об этом ниже моего достоинства. Я знаю, Кете. Поиздеваешься надо мной за это потом.

Я отдала дань нашего почтения могиле папы на кладбище возле старой церкви. Старый пастор пропал, исчез из своей постели прошлой зимой, не оставив после себя ничего кроме маков. Когда мы уходили, я заметила рядом с папиной могилой новый надгробный камень, новый для меня, но старый и потрепанный временем, как будто он лежал там уже много лет.