За все время поездки Йон не отрывал взгляд от пола фургона и никаким образом не проявлял интерес к происходящему вокруг. Мне не позволили сидеть рядом с ним, но я обнимала его мысленно и надеялась, что связь нашей метки позволит ему ощутить это. Мы были в дороге около сорока минут, и когда машина наконец остановилась, а нас выпустили из кузова, я поняла, что мы приехали к заливу. Это мне подсказали запахи — водорослей, гнили, ржавчины, рыбы и соленой воды, потому что света фонарей едва хватало для того, чтобы освещать складской ангар, возле которого и припарковался фургон. Я вдруг поняла, что понятия не имею, сколько сейчас времен, но судя по всему давно перевалило за полночь.

Наш шикарный арендованный «ягуар» так и остался на стоянке, тоскливо ожидая своего водителя, который уже за ним не вернется. А Ория, Медвежонок и остальные, наверное, все гадали, где мы и что с нами, и с каждым часом тревожились все сильнее. От мыслей о них я снова ощутила, как к горлу подкатили слезы. Но давать им волю пока было нельзя. Еще не сейчас.

Открыв дверь ангара с помощью электронного ключа, Кадо приказал своим людям завести нас внутрь. Он не стал включать верхний свет, но вместо этого сперва подсвечивал себе путь телефоном, а затем взял большой фонарь на батарейках. Словно только сейчас вспомнив об этом, он приказал обыскать нас, и мобильный моего альфы, который у него без особого такта вытащили из пиджака, исчез где-то в чужом кармане. У меня же с собой вообще ничего не было — и свой клатч с нехитрыми женскими принадлежностями, и шикарное манто Ории я потеряла еще во время перестрелки.

В дальнем конце ангара луч фонаря Кадо выхватил из окружающей темноты ряд пустых клеток с широкими металлическими прутьями, влажно поблескивающими, словно оскаленные зубы. Они были не слишком просторными — в них едва ли можно было встать или вытянуться лежа во весь рост — и скорее подходили для крупных собак, чем для людей или бестий. Но, едва их заметив, я сразу поняла, чем именно закончится для нас сегодняшний вечер.

Они посадили нас в разные клетки, но, к счастью, хотя бы рядом друг с другом. Только оказавшись внутри, я заметила свисавшую с верхних перекладин решетки цепь с прикрепленным к ней истертым кожаным ошейником. От него пахло бестиями, множеством, множеством бестий — некоторые запахи были уже едва ощутимы, но другие казались совсем свежими. Так вот, значит, о какой «партии, пущенной в работу» говорил Кадо. Я усилием воли заставила себя не думать о том, что, Зверь его дери, это вообще могло значить. В моем состоянии такие размышления могли оказаться той последней каплей, что переполнила бы чашу моего самообладания.