Он почти поцеловал меня, почти коснулся моих губ, но в последний момент я заметила кое-кого, кто стоял у порога комнаты и смотрел на нас. Это был волк. Одноухий волк. Тот, в котором, если верить ведьме Маниле, находилась душа моего мужа — Чеда Сомареца.

Я отшатнулась от Рэндела так, что ему пришлось опереться локтем о постель, чтобы не упасть.

— Кирия? — позвал он, удивленно. — Что случилось?

— Сэр Эдейл, — сказала я медленно, потому что было ясно, что радость помахала мне рукой, прежде чем истаять без следа. — Немедленно позовите госпожу Варлу. Мне срочно нужно ее видеть.

— Зачем? — встревожился он. — Ты плохо себя чувствуешь? Эх, я дурак… не спросил сразу, как ты… Может, тебе что-то нужно? Поесть, выпить?

— Приведите Варлу! Немедленно! — я почти прикрикнула на Рэндела, и он попятился, а потом торопливо вышел из спальни.

Я откинулась на подушки и сказала очень спокойно, глядя в потолок, где резвились амурчики:

— Здравствуйте, милорд Сомарец. Надеюсь, с вами обходились почтительно, пока я спала. Волк фыркнул и протопал к камину.

— Вы все видели? — спросила я без обиняков. Он снова фыркнул.

— А ведь кроме меня и Манилы никто не знает, что с вами случилось, — продолжала я. — Все уверены, что она наслала на вас безумие, и никто не знает, как вас расколдовать, — тут я посмотрела на зверя, и наши взгляды встретились.

Волк замер, и только бока его поднимались и опускались от быстрого и взволнованного дыхания.

— Никто не знает, как вас расколдовать, — повторила я, глядя в янтарные глаза, не отрываясь, — и Нобара больше нет — а значит, нет и препятствий, чтобы посадить на трон вашего брата. Король Альфред, узнав, что ваши люди обманом заставили меня выйти замуж за безумца, признает брак недействительным, а сэра Эдейла — наследником Баллиштейна. Заманчивая перспектива для неверной жены, так ведь?

Разумеется, волк мне не ответил, да и не мог ответить. Мы все еще смотрели друг другу в глаза, когда вернулся Рэндел, а вместе с ним явилась Варла — уже не в поношенном домотканом платье, а в шелковом. Волосы ее были убраны в золотую сетку, а в ушах и на шее алели рубины — темно-карсные, как капли крови.

— Надеюсь, камешки не заколдованные, — спросила я насмешливо. — Странно, что ты не провернула свой фокус, пока я лежала без сознания.

— Ты звала меня только для этого? — спросила свекровь надменно. — Я думала, ты при смерти — столько переполоха. А ты всего лишь решила немного поязвить? Как себя чувствуешь? — она подошла к моей постели, покосившись на волка. — Дай руку, послушаю живчик.

Она взяла меня за запястье, нащупывая пальцем место, где кровь билась в жилке, но я забрала руку и для верности сунула руки под мышки.