Ей и ему, но не талмеридам!

Нет уж, пусть любит Виэльди, чтобы не полюбить какого-нибудь «лакора». Пока женщина любит – она верна. А если не любит, то кто угадает?

* * *

– У меня и в мыслях не было подозревать Лакора в измене, – сказал Виэльди. – Я другого опасаюсь: от него могли избавиться, чтобы не мешал.

Непереносимое, неизбежное одиночество – вот что Джефранка ощутила при этих словах. Если Лакора уже нет... А отца давно нет... Она осталась одна. Нет никого, кто поймет, кто прочтет ее чувства по глазам.

Разве что Руниса, но она простая служанка, с ней не всем можно делиться.

Виэльди расчесал последнюю прядь и сказал:

– Идем. Пора спускаться к трапезе.

* * *

Имидио заболел. Джефранка отпустила его, сказав, чтобы отдыхал и выздоравливал. Он и отдыхал – в воинских покоях на первом этаже, – но не выздоравливал. Она даже отправила к нему лекаря.

Виэльди выглядел неспокойным и вел себя так, будто виноват в болезни соплеменника. Хотя и он сам, и другие его люди, пересекшие злое осеннее море, были в порядке.

Кому-то повезло больше, кому-то меньше. Кто-то и впрямь захворал, а кто-то лишь покашлял да почихал пару дней, как Виэльди или Сарэнди.

Имидио же с каждым днем становилось все хуже...

Он бился в горячке, надрывно кашлял, отрыгивая зеленую мокроту, и хрипел:

– Ничего, отлежусь – и все хорошо будет.

Хорошо не было и не стало – Имидио умер через пять дней.