– Клэр, принеси мне то, что я показывал как-то Алекс. Помнишь? Ты ездила в Нью-Йоркский архив за этим.

– Я поняла, сэр. Сейчас.

Служанка исчезла. Через несколько минут она пришла с небольшой записной книжкой в руках и передала мужчине. Тот передал Ире.

– Там фотография. Достань её.

Между страницами действительно нашлась черно-белая фотография, которая сразу привлекла её внимание.

– Это Алекс… Погоди, у неё уши не там проколоты. Это Алекс и не она, как такое возможно? Взгляд совсем другой. Блин, что это? Какая-то фотосессия с закосом под старый стиль?

– Фотографии больше шестидесяти лет. Это моя мать. Алекс на неё очень похожа. Как две капли воды.

– Действительно, – пробормотала Ира.

– Конечно, до нашей встречи я видел Алекс на фотографиях, но когда увидел вживую, с близкого расстояния… и когда узнал, что ей нужна помощь и что она одна не справится…

– А… Так ты её спасал тогда.

– Я спасал вас обеих. Она вела себя очень нагло, когда пришла ко мне. Но я её и пальцем не тронул. Она ничего не просила, узнала, что тебя у меня нет и хотела уйти. Я решил проводить её. А потом понял, что без моей помощи она не справится. Она чудесная, ты воспитала в ней то, что хотела. Но сначала сыграла внешность. Поэтому я пошёл за ней. Как приклеенный.

– Хм. – Ира положила на стол фотографию, продолжая на неё смотреть. У женщины был другой взгляд, чем у её конфликтной дочери – слишком слабый и нежный.

– Алекс была очень голодной, кто-то украл у неё деньги. Пока она ела, я прикидывал, как бы помочь ей, не спрашивая у нее разрешения. Я бы не дал её никому тронуть. И сам ни за что не сделаю с ней ничего… из того, что Егор сказал.

– Я верю.

– Это он придумал?

– Если честно, учитывая твоё прошлое… я очень испугалась, когда он это озвучил. – сбивчиво объяснила Ира и виновато посмотрела на мужчину.

Маркус едва заметно кивнул и надолго замолчал. Ира чувствовала, что лучше его сейчас не трогать. Она перевернула фотографию и увидела надпись.

– «Клара Уайт», – пробормотала она, считая годы жизни.

Если это была его мать, Маркус должен был быть очень ранним ребёнком – чересчур ранним.

– Погоди, она погибла в 31 год? Что случилось?