– Ты соврал мне. Ты и Странница. А теперь она мертва.

В уголках глаз Антона замерцали слезы, и Джуд увидел, какую волну горя он сдерживает. Он знал, что у Антона и Странницы были сложные отношения, но также понимал, что она одна из немногих знала Антона, по-настоящему знала. Возможно, единственная, помимо людей, окружавших его в данный момент.

– Странница погибла, делая то, что должна была, – ответил Джуд. – Делая то, что правильно. Это был наш шанс. Я знал, что другого нам может и не представиться, поэтому решился. И я знал, что ты не примешь мой выбор, потому да, я соврал.

Хватка Антона ослабла, а лицо исказила обида:

– Как ты можешь смотреть на меня и быть таким спокойным? Как можешь просто принять это?

– Что ты хочешь от меня услышать, Антон? – огрызнулся Джуд. – Что я зол? Конечно, я зол. Но это не меняет того факта, что это единственный способ остановить бога. Защитить наш мир. Защитить тебя. Всех вас. И если бы ты принял это раньше, то ничего из этого не случилось бы. Мы много недель бродили по горам в поисках спасителей, которых не было. Мы спасители. И мы не были достаточно сильны, чтобы сделать то, что нужно.

Сейчас он злился, как никогда в своей жизни. На Антона, на пророков, на себя.

Нужно было догадаться. Как только Антон рассказал ему о пророках, священном слове и Хранителе, нужно было понять, что придется сделать.

Он хотел жить. Хотел продолжать любить Антона. Хотел мир, где его желания имели значение.

– О чем вы двое орете? – спросила Эфира.

Джуд напрягся. Он забыл про остальных. Антон все еще гневно смотрел на него, прижимая его к свае.

– Антон соврал вам, – наконец произнес Джуд, глядя поверх плеча новогардийца на Эфиру. – Есть способ остановить бога. Без пророков.

Молчание опустилось на них облаком бури.

Наконец Гектор выдохнул:

– И как давно ты об этом знал?

Молчание растянулось до тех пор, пока Антон не повернулся к остальным:

– Еще до того, как нашел вас в Паллас Атосе.

– И ты не…

– Я не сказал вам, – ответил Антон, – потому что не хотел этого делать. Потому что цена…

Он резко замер, видимо, сражаясь со словами.