Она стояла напротив меня — страшная, жуткая, мертвая, с черными провалами глаз, с клюкой полусгнившей, в окружении с тремя лешаками припавшими к земле аки звери и толпой умертвий, готовых по единому ее взмаху ринуться на меня ревущей, рычащей, убийственной толпой.

Я стояла напротив нее одна одинешенька.

Ну разве что с платком в руке. Клюка и та была к дубу прислонена, потому как… тошнило меня. Уж не знаю, что я такого съела вчера в том ресторане при театре, куда меня Агнехран водил, но сегодня меня тошнило зверски.

— Одну секундочку, — извинилась я перед ведуньей лесной что пришла битву боевать, а я тут животом, понимаешь ли маюсь.

И вдруг повторно скрутило меня так, что завтрак от меня сбежал вместе с ужином.

Умертвия меланхолично проследили за процессом.

Мертвая ведунья, даром что дышать уже неспособна, издала скорбный вздох.

С момента нашего эпического сражения меня стошнило уже в третий раз.

— Да что ж я съела-то! — возмутилась я же.

Ведунья развела руками, демонстрируя что она лично понятия не имеет об этом.

Выпрямившись, я тщательно вытерла лицо, и предположила:

— Может Тихон мне в пирожки поганок сунул?

Ведунья отрицательно покачала головой, и указала на небо.

Ну да, утро, раннее совсем, завтракала я почитай меньше четверти часу назад, так что даже если в пироге и были поганки, то первые симптомы отравления как минимум через час-два появились бы.

— Но и ужином я отравиться не могла, тогда бы ночью тошнило, — решила, поразмыслив.

Моя противница тоже подумав, кивнула, соглашаясь.

— Что ж за напасть?! — воскликнула в сердцах.

Лешаки посмотрели на свою мертвую ведунью, ведунья меланхолично пожала плечами.

Ситуация.

И тут меня затошнило снова. Стою, дышу глубоко, пытаюсь сдержаться, а не выходит.