Ее голос прозвучал хрипло. Словно медленно приоткрылась старая тяжелая дверь, и из мрака дохнуло леденящим холодом. Он посмотрел в ее лицо. Казалось, что ничего не изменилось, только на мгновение глубокими синими глазами на него посмотрело древнее и прожившее долгую жизнь существо. Сумевшее перенести столько горя, познавшее счастье… Она моргнула, и наваждение исчезло. Креат не стал больше медлить. Длинное и упругое тело змеи метнулось вперед. Острые зубы целились ей в голову, в горло. Казалось, женщина не сдвинулась с места, но когда огромная змея, взлетев подобно молнии, ударила туда, где она стояла, оказалось, что Комды там нет. Нейнке, не понимая, куда она исчезла, завертел головой, озираясь по сторонам. Женщина стояла в нескольких метрах от него, все также сложив на груди руки.

— Забавно. И это все, что ты можешь?

В ее голосе звучала откровенная насмешка. Даже хладнокровное пресмыкающееся не выдержало этого. Нейнке опять приподнялся во весь рост и зашипел. Он больше не бросался, но она заметила, что происходит что-то странное. Жрицы, за все время беседы не проронившие ни одного слова, начали падать на плиты храмовой площади. Одна за другой они закрывали глаза и как подкошенные валились с ног. Комда вспомнила, что говорил Энди об этих существах, и догадалась, что сейчас произойдет.

Креат поглощал накопленную жрицами энергию, забирая ее полностью, без остатка. В ответ она развела руки в стороны, но это простое и обычное в повседневной жизни движение привело к тому, что бушевавший ветер стих. Только облака продолжали клубиться, опускаясь все ниже. Их черно-синие, давящие пласты теперь закрывали все небо. Но ветра не было. Стояла удивительная, какая-то звенящая тишина.

Креат ударил первым. Он растянул в оскале рот и резко, со свистом выдохнул. Невидимое пламя, плавя на своем пути даже каменные плиты площади, ударило в женщину. Сверкнула бело-голубая молния. Она была настолько яркой, что подобно свету звезды озарила всю площадь. На какое-то время все ослепли.

Вагкхи, наблюдавшие за развитием событий на мониторе «Синей чайки», ничего не видели. Мужчины терли глаза руками. У многих текли слезы. Озгуш, за мгновение до этого моргнувший, не был ослеплен, но боялся смотреть. Он не мог заставить себя взглянуть на то, что огонь сделал с женщиной. Это пламя должно было поглотить ее целиком.

Борясь со своим страхом, он медленно, миллиметр за миллиметром приоткрывал ресницы. Когда его глаза полностью открылись, вагкх посмотрел на экран и радостно вскрикнул. Комда продолжала стоять на площади. Вокруг ее тела, обтекая его со всех сторон, плыло яркое бело-голубое сияние. Она вытянула вперед левую руку и, указывая на оцепеневшего и не верящего своим глазам бога, произнесла: