— Тогда, — она кокетливо склонила головку к плечу, — я могу ненадолго остаться?

Привстала на цыпочки и легонько куснула Альрика за мочку уха.

* * *

Утром я проснулась и подумала, что зря обидела Рауда. Может быть, его затея окончится плохо. Но как бы я сама поступила на его месте? Отдала силу, уехала подальше и спокойно смотрела, как король разрушает себя и страну? Эта зима — только начало. Если Рауд прав, дальше будет хуже. А если права Камелия, нас ждут не только природные напасти, но и войны.

Возможно, беду еще не поздно остановить, и способ Рауда точно лучше способа вайнорцев. Сердиться на него нельзя, и отговаривать нельзя. Все равно не отговорится, только потратит на спор душевные силы. А силы ему нынче ночью пригодятся — и душевные, и телесные, и магические, и все, какие только ни есть в человеке.

Надо объясниться с ним до церемонии, и сделать это лучше лично, а не мысленно, когда не видишь лица и не знаешь наверняка, слышат тебя или нет.

Где живет Белый Граф, я выяснила. Половину пути прошла тайными ходами, придумывая, что и как скажу. Сердце колотилось, будто перед выпускным экзаменом. Как он меня встретит? Вдруг и слушать не станет?

Ход вывел в коридор, затканный незнакомыми желтыми цветами. Пахли они почти как живые. Я полной грудью вдохнула сладкий аромат, повыше подняла хвост и двинулась вперед.

Прямо навстречу неприятностям.

В конце коридора резко распахнулась дверь. Из нее с шумом вылетел Грыз. Увидел меня и встал как вкопанный, растопырив кривоватые лапы. Его тяжелая челюсть выпятилась, в пасти заклокотал рык.

Сердце у меня вмиг скатилось к самому хвосту… а потом медленно-медленно выкатилось обратно.

Я всегда могу влезть на стену, верно? По листочкам и цветочкам. Но для начала попробую по-другому.

"Стой, Грыз, — сказала, глядя прямо в свирепые глазки. — Я не кошка. Я человек, а ты не можешь нападать на людей. Хозяин тебя за это по головке не погладит".

Рык перешел в ворчание, глазки мигнули, и во всем облике пса проступила неуверенность.

Он услышал меня? Услышал и понял?

Я была так занята нашим противостоянием, с таким вниманием следила за каждым движением бульдога, что не замечала ничего вокруг — и шаги за спиной услышала, лишь когда Грыз встрепенулся всем своим бочкообразным телом и отскакнул назад, клацнув когтями по полу.

Окаменелый паркет дворца не умел ни скрипеть, ни гнуться, но даже он загудел от удара тяжелого кованого каблука, с силой впечатанного в пол. Зычный голос, каким хорошо отдавать команды на плацу, гаркнул:

— Поди прочь, уродец! Вот я тебя!..