— Ксения Владимировна, — заговорил юрист, — вы можете подождать в опен-спейсе пока. К вам вопросов у нас больше нет.

— Если возможно, — вздохнула девушка, — я бы все-таки хотела остаться. Мне важно понимать, что произошло.

— Как хотите, — пожал я плечами и повернул голову к Хомской. Девчонка под моим взглядом побледнела еще больше, почти посинела и задышала так часто, как будто только что пробежала не меньше десяти километров. — Теперь вы, Елизавета. Мы ждем ваших объяснений и давайте сразу договоримся, что вы не будете зря тратить наше время.

Тишина. Две, три, десять секунд.

А потом Хомская подняла на меня взгляд, всхлипнула, дернулась и заревела в голос, размазывая тушь, слезы и сопли.

Охренели, кажется, все присутствующие, включая Ристас.

Ристас обвела присутствующих растерянным взглядом, посмотрела на ревущую и чуть ли не подвывающую Хомскую. Плакала девчонка самозабвенно: громко, с тонкими подвываниями и протяжными всхлипами.

И чем больше я за ней наблюдал, тем бредовее казалась вся ситуация, судя по рожам Келера и Тарасова, они придерживались примерно такого же мнения. Келер вообще выглядел как человек одновременно смертельно скучающий и также смертельно уставший.

— Лиза? — Ристас осторожно коснулась плеча девчонки, очевидно понимая, что, если не вмешается, истерика грозит затянуться. Но Хомская на жест отреагировала еще более громкими завываниями, подскочила на месте так, будто Ксения приложила к обнаженной коже паяльник.

Я поднялся, вздохнув, подошел к шкафу у противоположный стены, открыл дверцы. Среди кучи хлама — старых мониторов, клавиатур, внутренностей системных блоков и прочей хрени — откапал все-таки бутылку вискаря, подхватил стакан из биопластика.

— Пей, — впихнул стакан в руки Хомской после того, как алкоголь оказался в нем. Хомская завыла, в стакан вцепилась на автомате, продолжая трястись и размазывать по лицу сопли, слезы и тушь. Я вернулся на диван.

— Елизавета, я даю вам ровно три минуты на то, чтобы вы взяли себя в руки, — проговорил, краем глаза замечая, что Ирита почти завершила обработку. — Либо вы начинаете говорить и тогда, возможно, у вас появится шанс, либо вы покидаете Иннотек сейчас же и больше не возвращаетесь. Виски советую все-таки выпить.

Хомская как-то особенно жалко и ничтожно заскулила в ответ, трясущимися руками поднесла стакан к губам, опустошила в пару глотков, а потом все-таки включила мозг.

Истерика не закончилась и слова из себя она выдавливала вместе со слезами, заикаясь и запинаясь, дрожа мелко всем телом.

— Я… я… не думала, что все… будет так, — все еще бледная, с красными пятнами на лице и в измятой блузке, она смотрела на Ристас, избегая встречаться взглядом со мной или Тарасовым, и уж тем более с Келером. — Он сказал… сказал… что не успел забрать вещи. Сказал… я просто не смогла отказать… Я… прости Ксюша… — всхлипнула она, сминая в руках несчастный стакан.