— Ты хорошо умеешь слушать, — кривовато усмехнулся подонок. — Слишком хорошо. И ты единственная, кто хоть попытался понять. Я оставлю тебя себе и даже позабочусь, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Могу даже жениться.

Как меня не стошнило — это только чудом можно объяснить.

Но кажется, выражение моего лица сказало о многом, потому что Лош зло и предвкушающе ухмыльнулся. А потом вдруг дернулся в сторону, резко спросив:

— Куда?!

Вопрос относился к Магали. Она выскочила вперед и яростно шепнула мне на ухо:

— Алина, не забудь: выкуп принимает площадь.

Действительно, как я могла забыть?

Я взглянула в глаза Лошу и отчетливо сказала:

— Я согласна.

Лош улыбнулся. Я не поняла, приказал он или нет, но удары о мостовую замолкли.

— Я согласна, — повторила я обычным голосом, а потом заорала так громко, как только могла: — Озвучить выкуп перед всеми!

Лош огляделся, понял, что теперь его звуковые помехи не сработают, и щелкнул пальцами. Едва возобновившаяся трескотня прекратилась.

— Что вы даете за жизнь презренного негодяя? — важным тоном спросил судья, маячивший все время рядом с нами и делавший вид, будто не замечает нашего почти интимного разговора.

Я набрала воздуха и опять грянула на всю притихшую площадь, так что даже испугалась за свое горло:

— Мы дарим живые цветы всему городу! Цветы, которые могут расти и цвести сами!

Секунда тишины.

Я видела, как расширились глаза негодяя. Да, ведь я говорила ему про спасение, говорила. А он не поверил. Теперь поздно что-то предпринимать — раздался всеобщий то ли вздох, то ли стон. Казалось, люди боятся поверить, но не могут расстаться с надеждой.

— Нам это не надо! Выкуп отвергнут! — послышалось несколько отрепетированных воплей.

Наверное, они должны были зажечь толпу. Но мои слова были так неожиданны, что замолчали и наемные крикуны. Тишина вернулась.

И в этой тишине раздался громкий, почти спокойный, насмешливый голос: