Окидываю взглядом это произведение искусства, ещё более прекрасное и соблазнительное в сиянии свечей.

– Какая недальновидность, – притворно вздыхаю я. – Но мне больше достанется!

– Моей ванны?

– Да, – картинно моргаю ресничками, – вы же не откажете бедной студентке в возможности помыться? Хотя бы на пару часиков в неделю. Но можно и через день, я же не наглая.

Фыркнув, Санаду откидывается на подголовник и смеётся. Его глубокий, порывистый смех эхом отдаётся в просторах комнаты.

– Ну да, ну да, – он качает головой из стороны в сторону.

– Конечно, ведь будь я наглой, я бы сейчас полезла вас вытеснять, а так – смиренно прошу разрешение на посещение. Регулярное.

Посмеявшись немного и быстро убрав с подбородка хлопья пены, Санаду искоса смотрит на меня, и во взгляде его полуприкрытых глаз мне чудится нежность. И все насмешливые замечания вылетают из головы.

– Мне даже интересно, – задумчиво тянет Санаду, – у вас и правда характер такой, или так компенсируется невозможность считывать окружающий мир.

– В смысле? – я облокачиваюсь на свободный от свеч край ванны.

– Менталисты… как бы это объяснить… – Покусав губу, Санаду мягко улыбается. – Для себя мы не ограничиваемся нашим физическим телом или даже зоной личного пространства. Наше сознание и самоосознание имеет куда более широкие границы. Все эманации, до которых мы можем дотянуться, это почти часть нас. Даже если нас не приглашали и не желают их показывать. Это немного сравни тому вашему земному коммунизму, когда всё вроде как общее. И вот то, как вы в ванную прокрались и пытаетесь её заполучить – это очень похоже на то, как менталисты цепляются за эманации чужих чувств и обрывков воспоминаний, тайн. За чувства других существ. Мы не обладаем этими эмоциями, но если они нам нравятся, хотим получать к ним доступ всегда. Как вы с ванной.

Несколько мгновений обдумываю, прежде чем выдать немного скептическое:

– Хм, как глубокомысленно.

– Ещё я бы сравнил это с отсутствием личных границ. Возможно, это врождённое свойство, проявляющееся даже в том случае, если сами ментальные способности заблокированы.

– Хм, – повторяю я и тыкаю пальцем в пену. – Судя по тому, как вы шарахнулись при моём появлении, у вас границы как раз развиты.

Вновь Санаду смеётся. И я наблюдаю за его весельем из-под полуопущенных ресниц: смех ему идёт.

– Сказали бы вы кому из студентов о моих развитых границах. – Санаду мотает головой и фыркает. – Нет, дело не в этом. Просто у меня нет необходимости компенсировать ментальную свободу физической. И мы снова возвращаемся к вопросу о вашем ментальном щите.