– Впускай, – хрипло, точно старая ворона, проговорила Здислава.

– Но…

– Не февелись, тогда и не увидит.

Щенсна подошла к двери, неуверенно оглянулась на Ежи, а он прижался к стене всем телом и замер, едва дыша.

Вновь раздался стук.

– Есть кто? – сердито гаркнул глава Тихой стражи.

– Иду, иду, – ответила Щенсна и вновь встретилась глазами с Ежи.

Он громко набрал воздух в грудь и кивнул.

– Давай уже, – не оборачиваясь, велела Здислава.

Служанка натужно запыхтела, поднимая тяжёлый засов.

– Что так долго? – в комнату Гжегож ворвался сердитый, растрёпанный.

Ежи чуть не вскрикнул при его появлении, а глава Тихой стражи уставился на неподвижную Венцеславу.

– Жива?

– Госпожа жива, ребёночек не спасся, – пролепетала виновато Щенсна.

– Хорошо, – кивнул Гжегож.

Чёрные волосы ёжиком стояли у него на голове, одежда была мятой, правая штанина оказалась не заправлена в сапог. Его, очевидно, подняли с постели, и он торопился в покои князя Белозерского со всех ног.

– Долго она так? – не отводя взгляда от Венцеславы, спросил Гжегож.

– Так вот, уже немало, – потерянно отвечала Щенсна.

– Приведи её в сознание, времени у нас мало.

Ежи выдохнул осторожно, ему показалось, что он дышал громче, чем звенел храмовый колокол.