– Мальчифка, – обратилась Здислава к Ежи, – ты со мной пойдёфь.

Юноша беззащитно посмотрел на Венцеславу. Он нужен был ей здесь, он хотел остаться, но не мог. Венцеслава не способна была дать ему защиту, зато её обещала старая ведьма.

– Госпожа Венцеслава, – начал он робко, – это правда. Я ухожу. Может быть, навсегда. Я только надеюсь увидеть вас когда-нибудь снова…

Белая Лебёдушка ничего не ответила, она едва взглянула в его сторону.

Из-под синего шёлка снова раздался странный плач, точно зверёныш звал свою мать в диком лесу. Ежи вздрогнул от одного только звука, по позвоночнику пробежал холодок. На языке крутился чудовищный вопрос, который Ежи никогда бы не решился задать.

Но Венцеслава подумала о том же:

– Он человек?

Здислава пожевала губы и ответила неохотно:

– Он профивёт как селовек и как селовек умрёт. Дафе своим детям Морена-пряха не даёт дар бессмертия. Нить должна иметь насало и конес.

– Морена?

Старые боги давно покинули Совин, давно были позабыты своими детьми, но старое приглушённое эхо прошлого доносилось порой, нашёптывало жуткие предания о былых порядках.

Ежи понял по лицу Венцеславы, что она успела пожалеть о своём вопросе, но, к счастью, дверь распахнулась, и вошла Щенсна, в руках она несла тяжёлую шубу и ворох одежды.

– Бери, – с отвращением она бросила шубу к ногам ведьмы.

Здислава прищурила глаза.

– Сря ты так.

Щенсна вдруг побледнела от её слов. Она была непростительно дерзка с ведьмой. Необдуманно дерзка.

Здислава положила ребёнка на пол в мягкие тёплые меха и принялась одеваться. Ежи отвернулся, чтобы лишний раз не увидеть голых старушечьих ног. Он слышал, как ведьма хрипела от усталости. Когда Здислава попыталась поднять шубу, то ничего у неё не вышло. Она вновь взяла ребёнка и едва смогла согнуться так, чтобы не выронить его из рук. Ежи пришлось помочь ей одеться.

– Почему? – спросила Щенсна после долгого молчания. – Почему зря?

– Уснаефь, – пообещала грозно ведьма, а Ежи только теперь заметил в её седых спутанных волосах чёрное перо. Он закутал старуху в меха, Здислава спрятала у груди младенца, шёлковая ткань закрывала его лицо, и нельзя было увидеть, что случилось с ним в темноте, каким он вернулся в мир живых.

Щенсна отошла в дальний угол, осенила себя священным знамением, приложила золотой сол к губам. Ежи видел, как она зашептала слова молитвы.