– А вот теперь, – выдохнул этот дьявол с придыханием, – идеально.
Эпилог
ЭпилогНам приносили креветки и жареные ананасы, нас баловали изумительным шампанским. И пена в ванной вышла такой густой, что даже не лопалась. Поцелуи наши перемежались с глотками игристого алкоголя; в открытую форточку долетал запах хвои. Мы раскидали по полу все подушки, мы долго выбирали фильм, мы даже жарили на плите заботливо принесенный нам в зернах попкорн, после растапливали для него сливочное масло…
Мы переплелись в наших касаниях, мы смешались в запахах, мы настолько проникли друг в друга, что стали слышать наш пульс дистанционно.
Мы валились, мы проникали друг в друга взглядами, мы соприкасались душами. И не было в моей жизни момента счастливее. Весь секс этого дня был настолько пропитан любовью, что наливались от передоза счастья слезами глаза. Я однажды спросила Крейдена, привыкнем ли мы когда-нибудь к такой оглушающей химии, ослабнет ли ее воздействие между нами со временем? Он ответил: «Выясним», но на деле он знал – не ослабнет.
Пусть. Пусть все это длится месяцы и годы, пусть продлится до нашего глубоко заката.
Поздно вечером мы сидели на крыльце – разомлевшие до предела, укрытые негой. И курили одну на двоих сигарету. Нет, у нас в пачке было больше, но нам, опьяневшим от шампанского и чувств, передавать друг другу окурок виделось романтичным. Его губы, мои… Прикосновения пальцев, полное единение.
И я все повторяла мысленно: «Мам, он для меня нашелся – идеальный человек. Ты ведь видишь?»
Она всегда видела мое счастье, я в это верила. Неважно, как далеко, неважно, какими перегородками мы разделены. И пусть я нечасто привозила ей цветы. Мать – тот человек, который обнимает тебя всем сердцем, несмотря ни на какие условности.
– А где, – вдруг спросила я о том, о чем никогда не спрашивала, – похоронена твоя мама?
«Если скажет на Рейне, не доедем…»
И Крейден молчал. Докурил одну сигарету, достал вторую.
А после сказал:
– Нигде.
«Как так?» Я даже не успела задать вопрос вслух, он уже пояснил: – Она не мертва.