Ты же знаешь отцовскую историю, ты же зарекался, ты…

Голос благоразумия зудел и зудел. И Ричард решился на последнюю попытку.

– Тира, я никогда не смогу быть с тобой. Я уеду, а ты останешься одна… неужели оно того стоит? Найди хорошего человека, выйди замуж…

– Ты меня не любишь?

Глаза в глаза, так близко, что соврать становится невозможно. Дыхание смешивается с дыханием, пахнет мятой и луговой травой…

– Люблю…

– И я тебя люблю. Не прогоняй меня, пожалуйста.

– Потом нам будет больно…

– Мне уже сейчас – больно. А потом… пусть будет потом, мы подумаем о нем, когда оно придет.

Женская логика одинакова во всех мирах и во все времена.

– Тира…

Почти стон. И девушка исконным чутьем понимает – еще одно усилие, один шаг – и крепость падет к его ногам.

– Ричард… не отдавай меня никому.

И его высочество сдался.

Да пропадом оно все пропади! Может он хоть ненадолго быть счастливым? Хоть на день, хоть на час?

Его отец был женат, а он даже пока не женат, и еще когда будет! Пусть у него будут эти несколько ночей счастья! Он возьмет в жены Марию Уэльстерскую, но любить… любить ему никто не запретит.

И глядя на волны он будет вспоминать невероятные голубые глаза Тиры Ройвсон Эллейг. Пусть у него хотя бы это будет!

Что легче – не любить никогда, или любить и потерять?

Судьба не предоставила Ричарду выбора. Он уже полюбил, и понимал, что потеряет. А раз так…

Он медленно коснулся губами тонкой девичьей руки, такой непохожей на холеные ручки придворных дам. Тира вся была гибкой, словно горностай, и ладошки у нее были жесткие, руки человека, который и воевать привык, и за скотиной ходить, и по горам лазить…