Саймон открыл дверь.

— К вам посетитель, мэм. Сказать, что вы дома?

— Кто там?

— Мистер Ратлидж, мэм.

Как будто мысли о нем заставили его появиться. Как странно, что Саймон никак не отреагировал на стук ее сердца, пытающегося выскочить из груди.

— Пожалуйста, проводите его, — сказала она, возможно, слишком громко, но ее уши были наполнены низким гулом, от которого все остальное казалось очень далеким. Она села в неудобное кресло… или ей следовало стоять, когда он вошел? Она встала, прошлась по комнате, снова села и уже собиралась встать, когда дверь отворилась, и вошел мистер Ратлидж.

Он не показал никаких признаков того, что когда-либо был ранен. Напротив, он выглядел очень хорошо… даже лучше, чем хорошо, потому что был одет в хорошо сшитый костюм с красивым жилетом и галстуком, который, хотя и не был верхом моды, по крайней мере выглядел так, будто он потратил некоторое время на то, чтобы завязать его должным образом. Она никогда не видела его одетым так хорошо, и на одно безумное мгновение ей показалось, что он снова здесь, чтобы сделать ей предложение, но выражение его лица было замкнутым, суровым, а не таким, как у человека, выполняющего такое счастливое поручение.

Он закрыл за собой дверь, но не подошел к ней.

— Миссис Уэстлейк, — сказал он.

— Мистер Ратлидж, — ответила она.

— Я понимаю, — сказал он после короткой паузы, — что обязан вам жизнью. Спасибо.

Она не могла придумать, что сказать на это, так как он спас ей жизнь первым, поэтому только кивнула. Что она должна сказать? Если он не помнит, что просил ее выйти за него замуж, или передумал, она будет выглядеть полной дурой, если заговорит об этом. Но они не могли просто стоять и молчать. Они были, если ничего другого, по-прежнему друзья. Она надеялась. Почему бы ей просто не высказать то, что на сердце?

— Вы не присядете? — сказала она, махнув рукой в сторону стульев.

— Я не задержусь надолго, мне нужно дать показания на Боу-Стрит, — сказал он.

— Я уже свои дала. Сэр Артур разочаровался во мне.

— Как это так?

— Он считает, что я должна быть готова повторять это полдюжины раз, как будто я могу изменить свое мнение о том, что произошло в какой-то момент.

— Боюсь, я ему не очень-то помогу. Я настаивал на том, чтобы мое участие оставалось конфиденциальным. И я почти ничего не помню, кроме того, что меня застрелили.

Конечно, он не думал, что она так хотела его видеть. Теперь она хотела только одного — чтобы он ушел, а она пошла в свою комнату и заплакала.

— Вы выглядите совершенно здоровым, — выдавила она.