Известие об этом попало в газеты поздно вечером того же дня, и на следующее утро дом был наводнен нетерпеливыми мужчинами, желавшими услышать историю Софии. Льюис выбросил несколько из них на улицу, а остальные разбежались.

— Они, вероятно, придумают что-нибудь, чтобы продать свои газеты, — предупредил он Софию.

— Я обнаружила, что меня больше не беспокоит то, что они могут написать, — сказала она. — Это пройдет, и какое-нибудь другое волнение привлечет их внимание, и все забудут обо мне и лорде Эндикотте.

— Если ты этого хочешь, — сказал Льюис и вернулся в кабинет.

Мистер Ратлидж по-прежнему не появлялся.

В ту ночь София снова лежала без сна, чувствуя кольцо в своем ящике так же, как могла бы чувствовать открытое пламя, угрожающее поджечь ее постель. Возможно, ей нужно было навестить его. Хотя, возможно, он недостаточно здоров, чтобы принимать посетителей. Или он сожалел о своих безумных словах и надеялся никогда больше ее не увидеть? Если только он не думает, что она приняла его предложение только для того, чтобы ублажить его, уберечь от волнения в его раненом состоянии, тогда она должна пойти к нему и заверить его в своей любви к нему. Ее любви к нему.

«Как странно, — подумала она, — я действительно не собиралась снова выходить замуж, потому что не верила, что снова найду что-то подобное тому, что было у нас с Ричардом. Мне никогда не приходило в голову искать что-то другое». Пять раз она открывала ящик и держала руку над кольцом, пять раз закрывала его и снова смотрела на высокий невидимый потолок.

На следующее утро она проснулась разбитой и измученной, медленно оделась, чувствуя себя так, словно всю ночь провела во сне. Я не знаю, почему вообще беспокоюсь о сне. Она устроилась в гостиной с книгой, которую ей было неинтересно читать. Скорее всего, кто-то придет сегодня утром, чтобы сопроводить ее в Уайтхолл и еще раз дать показания.

Представители Военного министерства тоже будут там, якобы чтобы поддержать ее, но София была уверена, что они столкнутся с интенсивными вопросами о роли военного министерства во всем, что последовало за первым сном Софии о преступлениях лорда Эндикотта. Это доставляло ей нехорошее удовольствие от их дискомфорта и еще большее удовольствие от возможности посмотреть в глаза своим бывшим начальникам и увидеть, как они смущенно морщатся от того, как сильно ошибались. Мистер Ратлидж сказал, что у нее есть основания подать на них в суд, хотя она не уверена, что это возможно. Она только хотела, чтобы они пресмыкались перед ее прощением, чтобы она могла быть снисходительно милостива к ним.