Яркие световые треки прошили небо, как нитки. Болиды взрывались и гасли. Одна мне показалась особенно яркой и я протянула руку, словно надеялась поймать ее в ладонь. Ничего, конечно, не вышло — осколок метеорита догорел и погас, но пару мгновений я была по-настоящему счастлива.

— Как же я скучал по твоему смеху...

Голос прозвучал негромко и совсем рядом. Словно его обладатель стоял в двух шагах от меня.

Я стремительно обернулась... И пальцем начертила в воздухе обережную руну между собой и Хукку.

После того поджога дом охраняли так, что мышь не проскочит и шаману, настоящему шаману взяться тут было неоткуда.

Но он стоял — в полутьме моей комнаты, в той же игровой одежде, в которой я видела его в последний раз год назад. Даже плащ не обтрепался.

Галлюцинация? Крыша едет — дом стоит?

Увидев обережный знак Хукку, одобрительно улыбнулся — и это лучше всяких слов убедило меня, что он — настоящий. Живой, что бы это ни значило.

— Это я. Меня... долго не было?

— Больше года, — злиться я не могла. И радоваться не могла тоже, острый ком в груди мешал, царапая краями.

— Мне показалось — несколько дней.

— Где тебя носило? — Выпалила я, — полиция искала...

Шаман пожал плечами, признавая вину.

— В гостях у Хозяйки был, Рани. Просил кое о чем.

На меня вдруг обрушилось осознание, что все — правда. Что он — здесь и я могу его потрогать, обнять, ущипнуть. Даже врезать — если захочу. Я быстро пересекла комнату и ткнула пальцем в грудь шамана, а потом схватила его за руку.

Грудь была плотной и мерно дышала, а теплая рука легонько, но крепко сжала мою ладонь.

— Все в порядке. Теперь все хорошо. Есть — и будет. Она мне разрешила.

— Разрешила — что? — Мне захотелось затряхнуть его, чтобы прекратил выражаться загадками и, наконец, объяснил, почему мне пришлось целый год думать о страшном.

Спохватилась я, только увидев его улыбку, спокойную и довольную.

— Ты же устал, наверное. И голодный?