Да, Сайрус наверняка там, вместе с Неубиваемым Зверем – что ставит Корону под удар. Но у него нет ключа от оков Неубиваемого Зверя. А если не отпереть его оковы, Зверь никогда не превратится в человека – и не сможет ясно мыслить и сообщить Сайрусу, где находится Корона.

Если мы покинем остров сейчас, то сможем избежать кровопролития. Зачем сражаться с Сайрусом здесь, где преимущество на его стороне? Может, лучше заставить его прийти к нам?

– Надо уходить, – говорю я.

– Как это? О чем ты? – Он смотрит на меня с таким видом, будто никак не ожидал услышать такое. – Уходить куда?

– У нас есть ключ, – говорю я. – Если он сразится с нами и победит, то получит ключ. И завладеет Короной. Тогда у него будет все. Но без ключа…

– Ему придется намного труднее. Ты права. Давай…

Он осекается, потому что воздух разрывает еще один крик, причем голос этот мне очень знаком, и у меня волосы встают дыбом.

– Флинт? – Я поворачиваюсь и, не раздумывая, бросаюсь бежать. Я обегаю валун, затем упавшее дерево… и вижу его – он лежит у входа в пещеру ярдах в тридцати от нас. Он больше не кричит, и я говорю себе, что это хорошо. Но это не так, потому что одного взгляда на него достаточно, чтобы понять – дело очень плохо. Он совершенно неподвижен и окружен расползающейся лужей крови.

Он не умер – я знаю, что он не умер, потому что, если бы он был мертв, его кости притянуло бы к себе Кладбище Драконов. Но ясно также, что это не поверхностная рана, от которой можно быстро и легко оправиться.

– Нам надо туда, – говорю я Хадсону, который поднимает меня и переносится. Мы оказываемся рядом с головой Флинта, я смотрю на него, и меня охватывает ужас. К горлу подступает тошнота, голова кружится, так что у меня подгибаются колени, и я сажусь рядом с телом Флинта.

Вокруг нас грохочут взрывы – я понимаю это, потому что вижу, как разлетаются камни, деревья и земля, – но ничего не слышу из-за того, что мысленно кричу. То, что я вижу, просто ужасно, ужаснее всего, что я видела до сих пор.

Нога Флинта рассечена до кости от лодыжки до начала бедра, ступня почти целиком оторвана, и кровь из разорванной артерии хлещет так сильно, что не успевает впитываться в песок. Вместо этого она образует кровавое липкое месиво, и я знаю – знаю, что не смогу его спасти. Никто не сможет.

Я могу исцелять, но не такие раны. Такое мне не под силу. Это слишком.

Я поворачиваюсь к Хадсону, на лице у которого написано такое же потрясение, какое чувствую я, но он сжимает мое предплечье и говорит:

– Бери все, что тебе нужно.

Я не знаю, что именно мне нужно, не знаю, сколько магической силы мне необходимо, чтобы справиться с этим. Но у меня нет времени, нет времени для того, чтобы думать. Мне нужно что-то сделать, иначе Флинт умрет. Мое сердце колотится, руки так дрожат, что я едва могу держаться за Хадсона. Но я держусь. Ради Флинта.