В искусстве и мировоззрении Набокова детский опыт имеет первостепенное значение, поскольку источник своего творчества он выводил из индивидуальных и непосредственных впечатлений и наитий детства, многообразие которых несводимо к «психологическим типам», стадиям «психосексуального развития» или полученным в юном возрасте «травмам». Это обстоятельство, на наш взгляд, послужило одной из главных причин его критики фрейдизма, профанировавшего, упрощавшего и огрублявшего ранний период становления личности.

…утешает убийцу посредством возложения вины на чересчур ласкового, или чересчур строгого, или вовсе безразличного родителя… – В. Александров в отношении такого рода колких замечаний Набокова в адрес Фрейда и его школы указал на следующее: «Известные нападки Набокова на Фрейда, которые начались еще в 1931 году, а пика своего достигли в интервью и предисловиях к английским переводам его романов, все еще, на удивление, воспринимаются многими как особо изощренная игра либо как неохотное и нечаянное признание сложной зависимости от “венского шарлатана” (то есть Набоков “слишком уж рьяно протестует”). На деле же здесь имеет место бесспорное отталкивание, проистекающее из презрения к поверхностным обобщениям, которые к тому же не имеют ничего общего с его личным опытом. Следует также подчеркнуть, что декларируемое отвращение к Фрейду и психоанализу не столько идет от высокомерия или педантического стремления к точности, сколько базируется на моральных основаниях. В одном интервью Набоков говорил, что “фрейдистская вера порождает опасные этические последствия, как если бы гнусному убийце с мозгами ленточного червя выносили более мягкий приговор на том основании, что мать в детстве либо слишком сильно, либо слишком слабо его наказывала – возможны оба варианта”» (Александров В. Е. Набоков и потусторонность: метафизика, этика, эстетика / Пер. Н. А. Анастасьева. СПб.: Алетейя, 1999. С. 69–70). Имеется в виду интервью от 3 сентября 1968 г. (SO, 116).

…«Вы так и “sturb”, Ван, с каламбуром на устах»… – Дамор-Блок сообщает, что здесь обыграно нем. sterben (умереть). Сразу после слов Раттнера возникает термин «disturbance» (нарушение, волнения, беспорядки; беспокойство), который и раскрывает английский источник каламбура (с учетом, возможно, устаревшего англ. sturb в значении «to disturb» – волновать, беспокоить, смущать). С каламбуром на устах, по свидетельству биографа, умер А. П. Чехов: «Проснувшись в 1-м часу ночи, Антон Павлович стал бредить <…> пришел в себя и с грустной улыбкой сказал жене, которая клала ему на грудь мешок со льдом: “На пустое сердце льда не кладут”. <…> Последние его слова были: “Умираю”, и потом еще тише, по-немецки, к доктору: “Ich sterbe”» (Измайлов А. Чехов. 1860–1904. Биографический набросок. М., 1916. С. 524).