– Пикап? – Алёна не сдержалась и пропустила смешок. – Ты что-то совсем замечталась, подруга. Никто ж из нас водить не умеет.

– Да не важно, просто представь эту картину: закат, мы вдвоём, никого больше. Где-то вдали воздух прорезают крылья птиц. Птиц, которые счастливы так же, как и мы. Они кружат под пушистыми облаками, на фоне багряного заката они кажутся нам простыми силуэтами, тенями, но на самом деле каждая из них наслаждается свободой. Как и мы. Свобода – вот что нас ждёт впереди. Подобно этим птицам мы будем пролетать над автострадами, не замечая их, будем жить и любить, слушать музыку, создавать музыку, создавать нечто прекрасное и беречь это как зеницу ока. Ветер, вечерний ветер будет ласкать наши волосы: твои и мои. Всё у нас будет хорошо, Лёня. Плохое осталось позади, может, оно поджидает нас и впереди, но теперь-то мы вместе. Мы, знаешь, как два непрошибаемых солдата, каждый из которых вернулся со своей войны и теперь ищет мира. Вдвоём мы его найдём. Я обещаю.

Алёна взяла ладонь Влады, накрыла ей часть своего лица. Соприкосновение кож… чуть наклонённая голова, чуть приоткрытые губы, чуть дрожащее сердце.

– У нас всё будет хорошо, подруга. Спасибо, что…вытираешь мне сопли. Мне не хватало такого человека.

И следующие несколько минут они простояли в полной тишине, смотря друг другу в глаза: Влада – полностью обнажённая, Алёна – с не застёгнутой на одну пуговицу блузкой. Стояли не произносили ни слова, уходя от реальности мира и предвкушая будущее.

Закат.

Старый пикап.

И летящие над горизонтом птицы, наслаждающиеся свободой.

* * *

Зелёный – грех, так ведь?

Жёлтый – искупление, прощение, начало новой жизни.

Но если Джонни всё делал правильно, почему тогда вокруг был только зелёный?! Светло-зелёные стены школьного коридора будто шептались за его спиной и незаметно приближались друг к другу, сдвигаясь на считанные сантиметры. Но сдвигались. Каждый шаг разрывал тишину на мелкие куски. Рубашка под пиджаком прилипла к телу и сковывала движения. Рубашка была зелёной. Стены были зелёными. Двери классов были зелёными. И только дверка в самом конце коридора оставалась белой.

Дверь в школьный туалет с пятью кабинками.

Джонни понимал, что находится во сне, но в СЛИШКОМ настоящем сне. Если человеку когда-нибудь и снятся такие сны, то раз или два за всю жизнь. Если нет, значит, Джонни сошёл с ума. Нельзя во сне ТАК чётко слышать гудение ламп. Казалось, оно не смело перебивать тишину, но всё равно давило на нервы своей монотонностью. Если бы преступников вели по этому коридору, под гудение ламп, они бы скоро раскололись и выложили всё, даже больше, лишь бы не слышать жужжание уходящего рассудка.