– Ты говори, Влада, говори. У меня сейчас всё бедро разорвётся от боли, если мы здесь продолжим стоять. В Пушкине есть больница, там мы сможем себе помочь. – Женя потянулся к Кате, обхватил её шею и что-то прошептал на ухо. После нескольких секунд она отдёрнулась от него, внедорожник чуть увело в сторону. – Отстань. Сейчас вообще не время для этого.

Влада прочистила горло и продолжила говорить:

– Короче, подводя итоги: я думаю, что у каждого из нас есть определённая цель, как говорила моя мама, по плану Господнему. Но мы можем легко сдохнуть, если не будем заботиться друг о друге. Если разделимся, то нам всем точно конец. Мы нужны Богу…

– Да какой Бог, Влада? – Женя полностью развернулся к ней на переднем сидении. – Ты веришь в Бога? В Бога, который убил почти всех людей, который позволил случиться двум мировым войнам, который, когда сжигали евреев, стоял рядышком и просто смотрел.

– И который отобрал у меня сына. – Костяшки на руле побледнели. – Такого Бога я бы лично казнила, причём очень медленно, чтобы он, сука, прочувствовал всю боль.

Женя взглянул на пистолет, положил его меж передними сидениями, выпрямился на своём и, выдохнув, закрыл глаза. Кровь либо перестала идти совсем, либо шла по чуть-чуть. Жить можно. Ему чертовски повезло, что пуля еле-еле коснулась ноги, просто содрав мясо вместе с кожей. А вот Катя была ранена серьёзно. Влада ещё о чём-то продолжала рассказывать, о своих догадках, о сценарии Бога, но Женя её не слушал. Она была права только в одном – им следует держать вместе, поэтому он и остался в машине, а не пошёл за Рэнджем. Он, конечно, мог бы погибнуть безымянным героем, но Кате он был нужен живым. И, наверное, осознание этого заставило его поступить пусть и гадко, но мудро.

Они ехали в Пушкин, каждый думая о своём, каждый терпя свою боль.

* * *

Если мне следует научиться быть мужчиной, то тебе – быть женщиной. Женщиной, а не мамочкой, которая всему пытается научить!

Так он сказал.

А потом получил пощёчину.

Катя думала об этих словах, не сводя глаз с дороги. Думала и чувствовала внутри грызущую боль, которую может причинить только любимый человек, выпалив отвратительные слова, ужасные слова, слова, которые должны говорить враги, а не близкие люди. Но Женя сказал. Сказал просто потому, что хотел показать, какой он крутой – мол, я тоже могу остро отвечать. Мальчишка. Грёбанный мальчишка!

Влада молодец, отметила про себя Катя. Хоть она и несла какую-то чепуху (ты пыталась покончить с собой), ей удалось сгладить конфликт между мной и Женей. Даже как-то уговорила его остаться. Как она сказала? Мы ведём себя как два подростка? Ну а как мне ещё вести себя с подростком?!