– Красавец! Одна беда в вашем образовании – пить правильно не учат. Задавай свой последний вопрос и проваливай. Мне возле Ирминсуля храпящий инквизитор не нужен. А то, может, и под себя сходишь, не услежу.

Ленуар пьяно растянул губы в улыбке, и это отняло у него последние силы, выделенные на сопротивление. Обречённо выпил из наполненного до краёв кубка, закусил подставленной ко рту снедью, икнул. Хранитель оскалился довольно.

– Й-ессь вап-рос, – Ленуар слабо поднял указательный палец, покрутил им, – ес-ли приве-ду е-ё, это те-бе на-до бу-дет или м-мне?

– Абитат* как есть… Тебе, конечно. Как положено: это будет первая и последняя, кого ты мне покажешь. Ты думаешь, единственный, кто мне сюда корзины таскает? Мои правила непреложны. Сделаешь одному исключение – говорить начнут, мол, Хранитель сам свои правила нарушает. А там и до отставки недалеко. Хочешь, чтобы сюда, на моё место, Хранителя из Сурьи перевели?

– Тык-ты с-сам п-предложил… Н-не хочу, ос-с-ставайс-ся. З-злой он, к-как ш-шархал…

– Именно. Кто в здравом уме поменяет матушкину грудь на батюшкин подзатыльник? Так что приводи, но без исключений из правил.

Хранитель позволил закусить и выпроводил гостя, набросил ему плащ на плечи, видя, что Ленуар не в состоянии одеться самостоятельно. Поржал, наблюдая, как инквизитор зигзагом преодолевает расстояние от дома Хранителя до каменной стены, ограждающей территорию ирминсулиума.

Вывалившись за ворота и окончательно пропав из поля зрения Хранителя, Ленуар остановился, выплюнул мелкий коричневый шарик, спрятанный за щёку, пока Хранитель отмерял зелье. Застегнул плащ на все пуговицы и накинул капюшон, закрывая лицо. Сменил палочку на свежую и ровным бодрым шагом направился к выходу из королевского парка.

Абитат* – магическое существо, известное своей хитростью и коварством, похоже на кота.

*****

На балу Мариэль была одета изящно и по-провинциальному просто. Никаких королевских украшений на ней не было. Знать бы ещё, на что именно намекал Хранитель. А связь между девушкой и Лоуренсом всё-таки была, не ошибся белоглазый. Между тем Анри не понял, почему Мариэль боится принца, в этом ещё предстояло разобраться, но не сейчас.

Он усадил Мариэль на софу в первом же шатре, а сам погрел руки над огнём. Пока спустился со ступеней до шатра, прочувствовал на себе всю прелесть северного мороза. Под тем плащом, который сейчас был накинут на Мариэль, в столице можно было спокойно пропотеть. Но в шатре девушке тоже стало жарко, она скинула плащ на спинку софы, затем сняла маску, отбросив её на сидение, отёрла лицо и закрыла глаза: