– Я не разбудила тебя. Не сразу. – Болезненный жар пополз вверх по ее шее. Она таяла от его прикосновений, в то время как он мечтал о ком-то другом, а она даже не могла спасти свою гордость, отрицая это, иначе он бы ушел, снедаемый чувством вины.

Он наклонился, чтобы поднять потерянный носок.

– Ты не должна винить себя за то, что запаниковала, проснувшись оттого, что тебя кто-то лапает…

– Данте, я не спала!

Парень застыл на месте, и у нее создалось впечатление, что тишина может расколоть воздух.

– Я… я думала, может, и ты проснулся. – Алесса прижала руки к груди, которая, казалось, вот-вот разорвется. – Прости. Это было неправильно. Это я ошиблась.

Данте вздохнул так глубоко, как будто его легкие долго не получали кислород.

– Я же сказал, что буду держать руки при себе.

– Ты спал. Я нет. Вини меня.

– Это была моя…

– Можем мы просто согласиться, что оба облажались, и пообещать никогда больше не прикасаться друг к другу, не убедившись, что все в порядке?

Он посмотрел на дверь.

– Данте, если ты исчезнешь, мне придется рассказать им, почему ты ушел. Пожалуйста, не заставляй меня делать это.

Данте не хотел ее, а Алесса не хотела, чтобы уходил он.

Он прикусил губу.

– Прости, мне жаль.

Не так, как ей.

Тридцать четыре

Тридцать четыре