– Ничего не понимаю, – пробормотала Мудрослава. – И… какая она?

– В том и дело, что… такое чувство, престранное… она такая… описать сложно. Не лицо – маска. А почему? Была бы маска, душа бы увидела и то, что под нею. Вот руки у нее красивые, белые такие. Ухоженные. Стало быть из благородных. Пальцы тонкие. Только шрам портит.

– Шрам? – встрепенулась рыжая. – Какой?

– Тоже интересный. На запястье начинается, а потом идет вверх, по тыльной стороне ладони, – Летиция прочертила пальцем, и лишь потом вспомнила, что на себе показывать чужие шрамы – дурная примета. – И загибается так. Он беленький, тонкий, будто…

– Паутинка?

– Именно.

– Яр… Яра! – рявкнула Мудрослава, отчего рыжая подскочила. Вот ведь, нельзя же так с сестрицей, пусть даже бестолковою.

– У неё такой был.

– У кого? – Летиция на всякий случай отобрала жестянку с остатками леденцов. А то этак, прыгая, вовсе недолго рассыпать.

Между прочим, она бы и вовсе поела бы охотно.

– У ведьмы… но она ведь… она ведь помогла мне! Она морок сняла!

– Сама навесила, сама и сняла, – фыркнула Мудрослава.

– Объясните?

– Да чтоб мы сами понимали.

– Ты ей…

– Нет, ничего не говорил, только… подозреваю, что если так, она сама… и знаешь, это ведь её идея.

– В смысле?

– Она сказала, что нельзя оставлять тебя без присмотра. Что… Старомысл, он воспользуется ситуацией. И ты не устоишь. А надо уберечь. Упредить. И… и стало быть, знает. Не может, не знать.

– А Старомысл?

– Думаю, давно уже нет вашего Старомысла, – заметила Летиция. И по тому, как эти двое переглянулись, поняла, что правду сказала.