От общения с Высшими Дознавателями я не ждал ничего хорошего, но они всё равно смогли довести меня до точки кипения. Изо дня в день, четыре дня они требовали рассказывать одно и то же, задавали повторяющиеся вопросы. Это издевательство какое-то! Такой метод допроса есть у тёмных эльфов, несколько в более жестоком варианте, но никогда не думал, что сам с этим столкнусь. При этом сами они не давали никакой информации. Вообще. Заставляя бояться за Тею, переживать за будущее и оставшихся в Мглистых землях светлых эльфах.

Появлению ректора я был рад, но ещё больше радовался возможности вновь увидеть Тэю. Не знаю, чего я ожидал, но никак не холода и безразличия. Будто не проходили мы вместе через этот кошмар и не она отвечала на поцелуй с таким пылом, давая надежду и силы бороться до последнего вздоха. Тэя казалась потерянной, усталой и чужой. Хотелось хорошенько встряхнуть её, чтобы перестала делать вид, что меня нет. Сначала мешал ректор, потом она ловко

сбежала. Ладно. Так и быть, дам ей время, а потом нам придётся поговорить. Не

готов я возвращаться к былому.

Стоило давно запомнить, если день не задался изначально, дальше хорошего ждать не стоит. Глупая примета, которая работает всегда. Так вышло и в этот раз. Сидел у себя, пытался готовиться к предстоящим занятиям, как пришло оповещение от тера Фаридана, что сюда направляется мой отец и прибудет он с минуты на минуту. К моменту его появления, я должен быть во дворе.

Папаша явился с пафосом. Разоделся в церемониальные одежды и ехал в окружении четырёх телохранителей. Поглазеть на явление Владыки тёмных эльфов собрались все, кто не был занят, а моя тщетная надежда сохранить инкогнито издохла в муках. Зачем из своего визита было делать целое представление? Не мог явиться тихо, не привлекая внимания?

Спешившись, он накинул капюшон плаща и призвал магию, защищаясь от солнца. Гордо прошествовал ко мне, после чего с размаху залепил мне пощёчину!

Пощёчину! Мне! При стольких свидетелях!

Народ ахнул, наступила гробовая тишина. Удар у папаши был что надо, щека горела огнём, а перед глазами стояла красная пелена ярости. До дрожи, зуда в сведённых от напряжения кулаках, хотелось дать сдачи. Я уже не тот беззащитный сопляк, над которым каждый мог безнаказанно издеваться, и он не имеет никакого права так меня унижать!

Но я не мог. Не имел никакого права поступить так, как требовало всё во мне. Нельзя давать повод сволочи обличённой властью, которая оказалась моим отцом из-за злой шутки богов, забрать меня отсюда. Если он надеялся вывести меня из равновесия, чтобы потом диктовать свои условия, то просчитался.