это было и сложно, но оценки за философию пойдёт в общий бал за весь год.

Услышав знакомую поступь, отодвинул скучный талмуд с сторону и откинулся на спинку стула. Папаша вошёл решительно, без стука. Весь из себя такой величественный, с гнетущей аурой, призванной подавлять неугодных. Со мной этот трюк уже не действовал, потому я смотрел на него прямо, с вызовом.

— Как ты посмел?!

— Посмел, что?

Прилюдно унижая и теперь с порога набрасываясь, папаша явно рассчитывал на иную реакцию. Никак не ждал, такого открытого пренебрежения наплевательства. Думал, наверное, что я начну оправдываться или пытаться что-то

объяснить, но всё пошло не так, и Владыка заметно растерялся. Жаль ненадолго.

— Ты убил своего брата! — рыкнул он.

— Надо было сдохнуть самому? — отозвался с усмешкой, ответа

не последовало, и я продолжил. — Канитмиэль перестал был мне братом, в тот самый момент, как связался с чёрными магами. Он желал меня убить и не рассчитал сил, за что и поплатился. Вам, Владыка и Керирэлю в его планах тоже отводилась совсем не приглядная роль трупов.

Стыдно мне ничуть не было, пусть эти слова и принадлежали не мне, а Тэе. Но ведь она права. А жалеть Владыку я вовсе не собирался. Сам он не отличался милосердием и не любил никого из нас, своих детей.

— В любом случае ты не имел права рассказывать про Канитмиэля дознавателям, — прошипел папаша. — Ты опозорил Тёмный Лес и собственную семью!

— Семью? — вскинул я брови.

— Ты мой сын, как и Канитмиэль! — рявкнул он в ответ.

Самообладание Владыке начало изменять. Можно гордиться. Только и я был не так спокоен, как хотелось.

— Сын? Ты никогда не был мне отцом, — цедил я сквозь зубы. — Ты ошалевший от власти и вседозволенности тип, что изнасиловал мою мать. Сломал

ей жизнь из-за сиюминутной прихоти. Потом явился спустя годы узнав, что у

твоего развлечения есть последствия.

Владыка гневно сузил глаза, но встретил такой же злобный мой взгляд. Сейчас мне было всё равно на его недовольство. Всё то, о чём я молчал годы, рвалось наружу.

— Ты явился сюда обвинять и карать, — продолжал я высказывать, — захотел выставить крайним меня, но всё это — твоя вина. Может, ты и не плохой правитель, но отвратительный отец. Канитмиэль всю жизнь из кожи

вон лез, чтобы ты его заметил. Мечтал заслужить твоё одобрение. Керирэля ты