Он провел пальцами по грубому шраму в форме звезды у нее на ладони и нахмурился. Она не осмеливалась и дальше стоять рядом с ним, не отнимая руки, и быстро вскарабкалась вверх по ступенькам, но он лишь сильнее сжал ее ладонь.

– Что с твоей рукой, Гисла? – бесстрастно спросил он.

Он впервые показал, что заметил ее присутствие. Он назвал ее имя – настоящее имя, которое знал только он один.

– Ты назвал ее Гислой. Но она Лиис, – исправила его Альба. – Отпусти ее, северянин.

Хёд сразу повиновался, но не сдвинулся с места.

– Что случилось с ее рукой? – Теперь он обращался к Альбе.

Он стоял у дверцы кареты, с совершенно спокойным, ничего не выражавшим лицом, но голос его звучал сурово, как приговор.

– Это ожог, – ответила Гисла.

– Держись от нас подальше, Слепой Хёд, – прошептала Альба, торопясь закрыть дверь кареты. Страж уже занял свое место, а кучер залез на козлы.

– Когда это случилось? – Он спрашивал Гислу, но за нее ответила Альба:

– Много лет назад. Леди больше не страдает от боли. А теперь… прошу, отойди.

Кучер нетерпеливо окликнул его:

– Готов, северянин?

Не сказав больше ни слова, Хёд отошел и закрыл дверь кареты. Они почувствовали, как он взобрался на подножку, услышали, как кучер щелкнул хлыстом. Карета покатилась вперед, следом за всадниками, а вооруженные стражи заняли место по обеим ее сторонам.

Альба подняла на Гислу растерянный взгляд:

– Как странно… и дерзко. Он не должен был спрашивать о столь личных вещах. И почему он назвал тебя Гислой?

От потрясения Гисла все еще не могла говорить. Она до сих пор чувствовала, как пальцы Хёда коснулись ее ладони.

Альба склонила к плечу хорошенькую головку, оглядывая Гислу новым взглядом:

– Это твое прежнее имя? Ты знаешь Слепого Хёда?