И я поднимаюсь. Медленно, точно вековое давно пересохшее дерево, что уже забыло, каким стройным и сильным было в юности. Со скрипом едва не рвущихся сухожилий, со скрежетом трущихся друг о друга суставов.
Тяжело. Почти нечем дышать. Но я не могу сдаться. Не теперь, когда за моей спиной такая поддержка, когда они отдают мне всех себя.
С трудом отрываю от себя присосавшиеся щупальца и отбрасываю их в темноту.
Но темнота возвращается. Стискивает со всех сторон, пытается сдавить, уничтожить.
Живой Пожирателю я больше не нужна.
— Ты боишься, - щерюсь в темноту.
Отлично знаю, что он и увидит, и услышит.
Что-то зреет у меня в груди, ширится, согревает теплыми мягкими лучами. Это то, что все еще способна дать я, а еще это то, что дают мне мои самые любимые люди.
Не знаю, как они попали сюда, но это совершенно неважно. Потому что они оба живы – знаю это точно.
Это невероятная энергия, невероятная мощь.
И я выпускаю эту мощь на свободу, отдаю ее полностью и отдаюсь ей сама.
Меня поднимаем над землей.
Я – источник.
Я – проводник.
Не могу пошевелиться. Это такое напряжение, как будто до предела натянуты все мышцы, как будто я – струна. Еще мгновение, еще дуновение ветра – и меня разнесет на миллион мельчайших частичек.
Свет брызжет во все стороны, тянется далеко за пределы единственного островка земли. И темнота отступает, мечется, бьется в попытках укрыться.
— Я не причиню тебе вреда, - слышу в голове – далеко не такое сильное и властное, как недавно. – Не трону Артанию. – Он боится, он бьется в попытке уйти, но теперь уже не может, потому что это мой мир! - Не трону весь этот мир. – Паника, исходящая ужасом паника создания, которое давно решило, что никто и ничто не в состоянии ему противостоять. – Отпусти…
— Не тронешь, - соглашаюсь я.
Предсмертный вой существа, чья потенциальная мощь многократно выше и моей, и нас троих, и, пожалуй, всех магов разом нашего мира, становится почти осязаемым. Но больше он не способен причинить мне вреда. Потому что это мой разум, мой мир. И потому что я не одна.