А в следующую секунду она, ещё как следует не проснувшись, шептала с бесконечной нежностью:

– Джэд…

Гнев, который он испытал тогда, боль, злость и отчаяние пробудили в нём зверя. Он возненавидел свою жену так, как до этого любил. Будь они в Саоре, он убил бы себя. Но они были в Паджере, и он знал средство, обнаружить которое была не в состоянии вся магия его мира.

Он принёс ей утром её любимый горячий травяной напиток и смотрел, как она пьёт – не спеша, маленькими глотками, стараясь не обжечься. Когда она отдала ему пустую чашку, он спросил:

– Ты любила меня хоть когда-нибудь, Ролланна?

Она вздрогнула, но нашла в себе мужество ответить:

– Я так думала. Я не знала тогда, что такое – любить.

Его перекосило:

– А теперь – знаешь?!

Средство, которое он открыл, тридцать пять лет изучая минералы Паджера, уже действовало. Ролланна без сил откинулась на кровати, но успела сказать:

– Любить – это больно, Скер…

Он похоронил её здесь же, на Паджере. Вестники с Саора ничего не обнаружили и не заподозрили. Марн, встретиться с которым у него не хватило духу, прислал ему послание в кристалле, которое он не посмотрел. Возвращаться домой не имело смысла, кроме…

Кроме мести.

Он размахнулся и с силой швырнул медальон оземь. Отправленное вслед заклинание растопило украшение в яркой вспышке.

С прошлым покончено. В его сердце мертвы любые чувства, любые желания – кроме одного: забрать жизнь человека, растоптавшего его собственную.

***

Громкий звонок заставил их троих, допоздна засидевшихся на кухне за чаепитием, подпрыгнуть.

– Я уже даже забыла, что нормальные люди ходят через дверь, ещё и вежливо звонят при этом, – хохотнула Илина. – Твои гости, Дэрэк, появляются и исчезают, как привидения.