Ссутулив плечи и упершись локтями в колени, он держит в пальцах лепесток красной розы. Ужас захлестывает меня, и я бросаю взгляд на увядающую розу, думая о худшем, но замечаю, что она пока цела и увенчана гроздью лепестков. Я медленно шагаю во двор. Эллиот зыркает на меня всего мгновение, после чего снова переключает внимание на лепесток.

Мой желудок сжимается, а пульс учащается от страха, как бы я ни пыталась его сдержать.

Что-то не так. Я прочищаю горло и стараюсь говорить легко и непринужденно:

– Ты собираешься это сделать?

Эллиот снова встречается со мной взглядом, его глаза широко раскрыты, в них читается затравленность.

– Я не могу, – произносит он хрипло.

На меня обрушивается облако страха, заставляя внезапно пошатнуться. И все же я вынуждаю себя сохранять некое подобие самообладания.

– Не можешь? Эллиот, ты прошлой ночью сказал, что знаешь, что нужно делать.

– Я думал, что знаю. – Он качает головой, его голос переполнен эмоциями. – Но теперь… Я не могу отказаться от того, чего требует проклятие. Я откажусь от чего угодно, только не от этого.

Кровь стынет в жилах, замораживая мое сердце, покрывая коркой все до костей. Ощущение такое, будто мир переворачивается с ног на голову, и я вот-вот взлечу в небо только для того, чтобы через секунду рухнуть на землю. Вот и все. На этом этапе все и рушится, впрочем, как и все хорошее в моей жизни. Так было со смертью матери. И с предательством Освальда.

Несколько раз судорожно вздохнув, я обретаю дар речи, несмотря на ком в горле. Слова, которые я говорю, – отголосок тех, что я уже произносила в прошлом. Жестокое отражение ситуации, от которой, мне думалось, я оправилась.

– Ты солгал.

– Я не лгал. Я намеревался снять проклятие. – В его голосе столько убежденности, что я почти верю ему. Но я научена опытом. Почти так же оправдывался виконт после того, как наш роман стал достоянием общественности. После того, как он обещал бороться за меня.

– Ты обманул меня. Прошлой ночью…

– Если бы я только мог вернуться в прошлую ночь, – говорит он, закрывая глаза и откидывая голову назад. – До того, как узнал, что ты тоже меня любишь. Стереть все, что произошло после. По крайней мере, тогда я бы смог снять проклятие и не лишиться того, что для меня ценно.

У меня скручивает внутренность, в сердце вонзаются шипы.

– Ты хочешь стереть то, что произошло ночью? Ты сожалеешь об этом?

Он снова смотрит мне в глаза, и его дикий взгляд больше походит на волчий.

– Джемма, ты не понимаешь. Что-то изменилось.

Тени прошлого угрожают вторгнуться в мой разум. Они так сильны, что, боюсь, способны сшибить меня с ног. Я выдыхаю их, стараюсь облачить сердце в броню, направляю всю боль в настоящее. Скрестив руки на груди, я позволяю печали превратиться в ярость.