– Признаю, – всё так же, спокойным голосом, словно уже был мёртв, ответил кучер. – Я видел, что она и без того ненавидит свою жизнь служанки, а заодно и всех, кому повезло больше, знал, что её дед разорился и её жизнь слишком резко изменилась, и смог на всём этом сыграть, подогрев и направив её ненависть на его светлость.

– Признаёшь, что провёз в поместье и передал ей отравленные тарталетки для лорда Эйдериана?

– Признаю.

– Признаёшь, что провёз и передал Пумеле части взрывного артефакта для покушения на наследника его светлости?

– Признаю.

– Назови имя того, кто приказал тебе убить лорда Эйдериана, передал тарталетки и части артефакта, – не меняя тона, продолжил допрос лорд Рэйфонд.

– Господин… Нет! – спохватился кучер на полуслове и с вызовом уставился на лорда Корбеда, хотя допрашивал его не он. – Я не назову того, кому обязан спасением от страшной смерти. Можете делать со мной что хотите – я не предам своего спасителя.

– Он же использовал тебя! – воскликнул вишнёвый дракон. – Взял такую клятву с ребёнка!

– Это неважно. Я ничего вам не скажу!

– Это и не понадобится, – покачал головой лорд Корбед. – Уведите.

Один из дознавателей взял за локоть кучера, поднимая со стула. Тот не сопротивлялся, спокойно дал себя увести, ушёл, не оглядываясь. А вот мой дракон оглянулся и смотрел вслед своему праправнуку с тоской и болью. А ещё в его взгляде мелькнуло невольное уважение – видимо, к той слепой преданности, когда человек готов идти на смерть, чтобы сдержать данную ещё в раннем детстве клятву, и отказывается предать того, кого считает своим спасителем.

– Мальчиков привезли? – спросил герцог у своего заместителя, когда дверь за теми, кто увёл кучера, закрылась.

– Да. Они уснули в дороге, сейчас спят в одной из комнат под присмотром наших людей.

– Пусть спят. Теперь уже особой спешки нет. Утром Севилиан с ними поработает.

– Да, ваша светлость, – серебряный дракон слегка поклонился.

– И… Рэйфонд… Вы собрали сведения обо всех моих… потомках? – похоже, этот вопрос дался моему дракону нелегко.

– Да, ваша светлость.

– Их много?

– Из живых кровных – шестьдесят семь, считая Риварта. Плюс супруги и пара некровных ветвей от усыновлённых в разное время детей. Итого – девяносто три.

– У них… всё в порядке?