Тогда она и нашла это место — подъем на куртину со стороны герцогского сада. Здесь можно было укрыться от посторонних и вдосталь попроклинать жизнь.

Из всей доставшейся ей опоры были только гвардейцы — охрана, приставленная отцом для безопасности, возглавляемая Рейбертом и Ульдредом. Ульдред был старше. Более грузный, более свирепый с виду, он был обязан Идель жизнью. Однако из-за вмешательства, которое эту жизнь спасло, последние месяцы его пребывания в армии перед отъездом в Греймхау стали для воина невыносимы. Он рвался между тем, что долг красен платежом, и тем, что ему месяцами кричали в спину, что казни с честью он предпочел спрятаться под юбкой ребенка.

Ульдред не сразу расположил леди к себе. Но зато был первым, кто сказал Идель подождать и затаиться, присмотреться, выждать хороший момент — и только потом действовать.

Идель не хотела ждать — она хотела понимать, что происходит вокруг. В конце концов, от этого всерьез зависело ее существование!

Она отказывалась подписывать то, что другие хотели, чтобы она подписывала, потому что уже тогда понимала: регентша Фридесвайд тоже подписывала всякие глупости, и из-за этого им, лордам Греймхау, пришлось воевать! Из-за этого погиб ее брат! Она не будет причастна ни к чему такому! Никогда!

Чтобы сладить с Идель, мачеха написала отцу. Тот поступил откровенно по-дурацки: прислал какого-то увальня, который должен был стать наставником и опекуном-регентом при молодой герцогине. Примерно через год — Идель уже стукнуло четырнадцать, — ублюдок решил, что неплохо бы на будущее застолбить место подле эрцгерцогини самым тривиальным способом.

И самым тривиальным способом он сдох.

Тогда она впервые доверилась Рейберту. Пришла к нему среди ночи, перепуганная, с глазами на пол-лица и в крови — от горла до колен. И молча за руку потащила в свою спальню. Указала рукой на постель, где лежал неудачливый обидчик. Рейберт помог ей избавиться от тела, не только не задав лишних вопросов, но даже посоветовав дать делу огласку. Если этого не сделать, сказал он тогда, правда рано или поздно всплывет, и это убийство восставят молоденькой Идель как один из аргументов ее неспособности править.

Женщина почувствовала на языке привкус желчи — мрачного торжества справедливости, что тогда, что сейчас, когда она предалась воспоминаниям.

В тот раз Теоданис тоже не отозвался так, как Идель надеялась — он не вернулся в Греймхау, все еще снедаемый болью потери единственного наследника и все еще не примирившийся с обретением наследницы. Идель спросила у Рейберта, есть ли, по его мнению, у Греймхау такие союзники, с которыми она могла бы поговорить и попросить совета, раз уж никакой иной помощи ей не получить. Рейберт, не раздумывая долго, назвал имя лорда-председателя Тайного совета.