— Мне теперь не разрешено его видеть?

Язвительный тон моего голоса заставил его взгляд скользнуть на строительную каску, которую кто-то забыл.

— Я был напуган, Никки. Он уже потерял одну мать; я не хотел, чтобы он потерял ещё одну.

Значит, мама была права… страх заставил Лиама расстаться со мной.

Но это не оправдывало то, каким бессердечным способом он это сделал.

— Он твой сын, Лиам. Не мой. Я никогда не забывала об этом, и не пыталась использовать его, чтобы удержать тебя.

Всё ещё изучая каску, он спросил:

— Ты смогла бы полюбить его как своего собственного?

Слюна у меня во рту застыла, как и кислород в лёгких.

— Что это ещё за вопрос?

— В тот вечер, когда я забирал его от тебя, я не в первый раз услышал от него слово «мама». Он два раза говорил его во сне и один раз, когда был сильно расстроен из-за меня. Я думал, что он зовёт Тамару, но он не знал её, так зачем ему её звать?

Лиам убрал прядь волос с глаз.

— Сначала это меня расстроило, потому что мне хотелось, чтобы моему сыну было достаточно меня одного, Никки. И я думал, что это так и есть, пока не приехал сюда, и пока ты и твоя мама не начали помогать мне с ним. Тогда он просто засиял. Он всегда был таким тихим малышом. Счастливым и милым, но тихим. А сейчас он… ожил.

Его кадык дёрнулся, и мой и без того уже мягкий щит превратился в губку.

— В общем, однажды, когда он произнёс это, я подумал, а что если ты… но ты такая молодая…

— И такая милая? — тон моего голоса окрасился сарказмом.

Появилась улыбка. Которая затем исчезла.

— Да, Никки. И именно поэтому я не мог даже представить, что ты захочешь ребёнка, особенно, такого, которого ты не создала с твоим идеальным предназначенным для тебя партнёром. А потом ты сказала, что тебе не нужна другая семья и…

— Я хочу партнёра, Лиам. Партнёра, который любит и принимает мою семью, потому что они будут и его семьёй тоже.

Он закрыл глаза. Вдохнул.