Короткая вспышка паники накрыла внезапно. А вдруг тот ужас, что пережила сегодня, вернётся в самый неподходящий момент? Вдруг тело сейчас устроит истерику и выкинет какую-то неожиданную шутку? Или он сам снова поведёт себя так, что ей захочется вырваться и сбежать?

Но Эрих сейчас был совсем другим. И страхи отступили.

Запредельно нежный, деликатный, осторожный. Она чувствовала, как он едва заметно дрожал, сдерживая возбуждение, но не торопился наброситься со страстными ласками.

Губы едва дотрагивались, дразнили легкими, почти неуловимыми прикосновениями. Но от этих скользящих движений кожа покрывалась мурашками.

А пальцы блуждали по телу, словно исследуя гладкость её кожи, изучая рельефы и изгибы. Осторожно прижав её своим телом, втянул аромат волос, чувственно прошёлся языком по нежной шее. Щекой к щеке замер, чуть-чуть колючий, горячий.

Потом заглянул в глаза, в сумраке пытаясь разглядеть что-то в её тёмных омутах. И, наконец, припал к губам, ненасытно и жадно. Так, что она стоном откликнулась сразу.

Вот целовать он точно умел! Не зря она так жаждала узнать вкус этих губ. Так чувственно, так дразняще, что Ева невольно всем телом навстречу подалась, изогнулась, заёрзала под ним.

Бедра раскрылись сами собой, нетерпеливо напрашиваясь на что-то большее, чем поцелуи. Но дождались пока лишь его руки…

Пальцы, лаская, поглаживали низ живота, постепенно забираясь все дальше под чёрное кружево.

Да кто же придумал эти средневековые пытки?!

Его язык добрался до болезненно напрягшихся сосков, и Ева всхлипнула так громко, что по лицу Эриха скользнула довольная улыбка Чеширского кота.

Вот гадёныш, видит же, что её уже трясёт от желания, и продолжает доводить до изнеможения. Под его пальцами кожа горела огнём, от жарких поцелуев Ева превращалась в мартовскую кошку, в танцующую кобру, которая изгибалась всем телом навстречу его губам и рукам.

«Ну, сделай же это, сделай! Хватит дразнить! Невыносимо хочется слиться в одно. Возьми то, что отдаю, то, что отныне принадлежит лишь тебе одному, безраздельно!»

***

Чёрные кружева медленно сползают по бёдрам всё ниже. Она всхлипывает, закусывая губу.

Его горячее дыхание щекочет низ живота, подбираясь всё ближе к заветной цели, и Ева теряет последнюю связь с реальностью, зарывается пальцами в его волосы, стонет томно от этих невозможных поцелуев.

И уже доведённая до какого-то немыслимого экстаза, вдруг чувствует снова его губы на своих губах…

Он заглядывает в глаза, потом шепчет, касаясь виска:

– А говорить уже можно?

Она, улыбаясь потерянно, отрицательно крутит головой.