На сем, как полагала Эйра, их парадный пролёт и закончится. Ей настанет пора отправляться на родину, а Скаре — лететь туда, куда ему вздумается. Может, к сородичам; а может, в неосвоенные густые леса Дората, на север.

Дракон снизился вновь на кладбище. Он сунул голову в могилу, завозился; затем отстранился и зашёл сбоку, с длинной стороны. Он обхватил гроб с телом Морая обеими лапами и неожиданно умело вытащил его. После чего вновь раскрыл крыла.

Эйра кашлянула, сморгнув с ресниц капли воды, и попыталась соскользнуть вбок, чтобы слезть. Но Скара неожиданно поднял лапу и сделал такое движение, будто смахивал муху с плеча.

Или закрывал ей дорогу на землю.

— С-скара? — стуча зубами от холода, спросила Эйра. Она не знала, что это значит, но боялась пойти против воли дракона.

В ответ он лишь посмотрел на неё через плечо рыжим глазом. И словно пригвоздил её к себе. Эйра попыталась объясниться перед ним, как перед марготом; но так и не сумела подобрать слов. Скара ухватил покрепче гроб и вместе с ним вновь ринулся в небо.

Куда он собирался лететь? Все драконы отправлялись на восток. Он же взял курс на запад. Не в бесплодные ржавые горы, а в жаркие поймы и пустыни.

Знал ли он волю своей нынешней всадницы, или просто действовал супротив судьбе; но на сем Смерть из Брезы оставила Долину, навсегда покинув горное плато. Лишь гьеналы выли Скаре вслед.

И как прояснилась часть неба, неполная луна высветила среди горбатых псов самого большого — легендарную Шакаль. Мать стаи без сердца. Она провожала пустыми глазницами не только дракона, что стал подобным ей существом; но и Жницу — которая оставила свой пост в Брезе.

Только она, пожалуй, и знала, что Скара покинул горы осёдланным, а не одиноким. Потому что остальные не сумели бы разглядеть на чёрном гребне столь же чёрную женщину.

Дружный вой и лай стаи возвестили начало иного века, которого Шакаль так долго ждала. Она стерегла эти края многие года после смерти своего Жнеца. Теперь же Схаал возвестил новую Жницу и новую эпоху — а значит, её пост был окончен.

Она легла на мокрой траве под луной и умерла.

***

Эта ночь запомнилась Врангу как один из самых мрачных кошмаров. И хотя ничего не произошло — оживший дракон лишь посидел на крыше на Мшистой улице, а после улетел вместе с гробом своего лётного супруга — нынешнего маргота всё ещё била дрожь, когда он вспоминал о том, как созерцал силуэт чёрного зверя в подзорную трубу.

«Он словно насмехался надо мной с высоты», — чудилось марготу. Его паранойя росла, его боль не прекращалась; и каждое утро голова от макового сока буквально раскалывалась на куски. — «Ненавижу. Морай даже с того света будет преследовать меня».