– Дочь, напоишь нас с гостем чаем, – спросил он у Вероники.

– Напою, конечно, – деланно возмутилась девушка. – Но сначала накормлю вас ужином. У меня всё уже готово и томится в духовке. Идите мыть руки.

Пропустив первым к умывальнику хозяина, Пётр постоял в коридоре, дожидаясь своей очереди. Хозяйка в мгновении ока накрыла стол в гостиной. Мужики помогли ей лишь по мелочам.

– Никушка, позволишь нам по рюмашке? – просительно глядя на дочь.

– Конечно, папочка, – любезно согласилась та и достала из буфета графин с прозрачной жидкостью.

Если бы Сергей Михайлович не находился в состоянии некоторой эйфории от того, что закончился очередной рабочий день, что он дома, а дочь приготовила отличный, если судить по исходящему аромату, ужин, то он заметил бы, что его дочь и гость стараются не глядеть друг на друга и прячут взгляд от хозяина дома.

– Да, Никушка, – спохватился Сидихин, разделываясь с очередным куском тушенного кролика, – Забыл тебе сказать. Звонила мама из Петербурга и сказала, что в субботу вечерним поездом отбывает из столицы в Динабург и будет здесь в воскресенье утром.

– Ура! – Вероника вскочила с радостным криком, подбежала к отцу и обняла того за шею. – Наконец-то мамуля приезжает.

Пётр мельком встретился взглядом с девушкой и не заметил в её глазах той бурной радости, которой она отреагировала на новость. Глаза оставались спокойно-равнодушными.

На следующий день, когда Вероника заглянула в антикварный магазин Петра, парень спросил её почему она не столь рада приезду матери.

– Мама не любит папу, – с глубокой грустью и болью в голосе пояснила Ника. – раньше, когда я была маленькая, я этого не замечала, но взрослея всё больше появилось осознание, что она живёт с папой не по любви, а по принуждению. Она сама себя принуждает жить с отцом. Ещё, я никогда не чувствовала настоящего материнского тепла. Если папа нас с братом постоянно нянькал, баловал, всегда старался найти время поиграться с нами, то мама всегда была с нами строго-формальной. Она всё делала правильно по отношению к нам, но без души, как будто выполняла свою работу.

– Может у тебя через чур субъективное мнение о матери, – попробовал возразить Анджан, – или с детства в твоём сердце застряла обида-заноза.

– Нет, – настаивала девушка, – ничего такого. Я просто видела, как относятся другие мамы к своим детям. Моя мама вела со мной и братом не как мама, а как мать. Нет, ты не подумай, я очень люблю маму.

Ника задумалась на минутку, а зачем продолжила:

– Наверное ты прав: у меня с детства в сердце сидит заноза, обида-заноза недостатка материнской любви. Я отчаялась дополучить недополученное и поэтому утратила некоторые из нитей связки ребёнок-мама, от того и восприняла относительно равнодушно скорый приезд матери. И ещё мне больно видеть, как отец её очень любит, а она лишь позволяет любить себя. Я очень, очень люблю папу, а он, я точно знаю, безумно любит меня.