Вероника постепенно успокоила и затихла. Через минуту она отстранилась и, глядя в пол тихо проговорила:

– Прости, Петенька. Я не должна была тебе это говорить и, тем более, устраивать истерику, – она прикрыла ладонью рот парня, попытавшегося что-то возразить. – Не надо ничего говорить. Я понимаю, я чувствую, что ты не любишь меня и воспринимаешь меня своим другом, не больше. И не говори ничего. Мне достаточно того, что ты есть у меня, а остальное не важно.

Она развернулась и, не прощаясь, направилась к своей двери, но внезапно остановилась, как будто наткнулась на барьер, повернулась к Петру и неожиданно спросила:

– Петя, что тебя связывает с той девочкой?

– Какой девочкой? – удивлённо переспросил Анджан.

– С той девочкой, княжной Репниной.

– С кем!? – удивлению парня не было предела.

– С княжной Репниной, – повторила Ника и добавила, – Анастасией. Мы несколько раз пересекались с нею в центре города и каждый раз ты то бледнел, то краснел, покрывался нервным румянцем и начинал отвечать невпопад. Если бы не юный возраст княжны, я бы заподозрила, что ты влюблён в неё. А может так и есть, а?

Пётр стоял как громом поражённый. Отсутствовал даже малейший проблеск мысли, способный родить вразумительный ответ на вопрос.

– Чушь полная, – были слова, кое как созревшие в его коллапсирующем мозгу.

– Спокойной ночи, Петенька, – тихо вымолвила Ника, рывком открывая дверь.

Загнанный обстоятельствами, как волк в центре охотничьей облавы, Пётр лежал в постели с открытыми глазами и, глядя в потолок, пытался извечный русский вопрос: «Что делать?».

Что делать с Мартой? Признаться, что Пётр и есть тот Пётр образца 1913 года или продолжать играть роль наследного племянника? Тут его мысль перепрыгнула совсем на другое: «А Марта всё также великолепна. Сколько ей сейчас? Примерно сорок пять, а по фигуре выглядит не старше двадцати пяти лет и это после двух родов! Да и лицом смотрится моложе лет на десять, не меньше».

Мысль вновь сделала зигзаг и переключилась на Сидихину-младшую: «Вероника— юная эффектная девушка. С нею приятно появляться на людях даже потому, что все нормальные мужики оборачиваются ей вслед, подогревая гордостью его собственное эго. С нею интересно общаться, с нею интересно проводить время. Расставшись с нею, уже через минуту начинаешь скучать. Ты из кожи вон лезешь, чтобы только вызвать её лучезарную улыбку или услышать звонкий колокольчик её смеха. А что делать сейчас? Она в меня влюблена как в мужчину, а она дорога мне как друг и терять её не хочется».

«Нет, признаваться нельзя! – парень воспротивился своей же предыдущей мысли, – Марта, судя по её поведению сегодня и по тому, что о матери поведала дочь, до сих любит Петра, то есть меня. Не известно, как поведёт себя столько лет безнадёжно любящая женщина по отношению к сопернице, пусть даже своей дочери.»